Голубка
Шрифт:
Татьяна Ивановна разговаривала с новой знакомой. Расспрашивала о жизни в городке, о муже.
Ирина с восторгом отвечала, искренне восхищаясь моряками, их нелегкой службой, природой Дальнего Востока и, конечно же, Калерией Петровной, как она называла дочь Подольских.
— Вы совсем как Лерочка когда-то! Она так восторгалась Дальним Востоком, что мне было обидно за Москву, — призналась Татьяна Ивановна.
Ирина рассмеялась.
— В самом деле, вы даже чем-то похожи… — сказала и осеклась, наткнувшись на
Калерия, как показалось матери, вела себя неадекватно. Конечно, этот больной вопрос о детях толкает ее к чужим малышам. Это понятно. Но все же поведение дочери странно, странно…
— Моя мама преувеличивает, Ирочка, — с непонятным выражением лица произнесла Калерия. — Просто я никак не осчастливлю ее внуками. А ведь мама могла бы уже стать не только бабушкой, но и прабабушкой! Правда, мама?
Калерию, казалось, не смущало то, что девушка от ее слов стушевалась, не зная, как реагировать.
— Что вы, Калерия Петровна! Вы еще молодая! — робко возразила она. — Какая из вас бабушка? То есть я хотела…
— Никудышная! — быстро согласилась Калерия. — Бабушка из меня такая же никудышная, как и мать! Какая я мать? Родила в семнадцать лет! Разве я достойна стать матерью? Не надо! Дочки нам не надо, внуков нам не надо…
Ирина во все глаза смотрела на свою старшую подругу, не умея объяснить ее душевного состояния. Она чувствовала, что все это женщина говорит не ей, а своей матери. Но о чем, зачем? Не понимала.
— Лерочка, пойдем, — забеспокоилась Татьяна Ивановна, оглядываясь на своего мужа. Он был далеко, ловил близнецов. Те с визгом и смехом бегали вокруг него. — Вы извините нас, — обратилась она к девушке. — Калерия Петровна вспомнила, разволновалась.
— Это ничего… бывает, — торопливо заговорила Ирина. — А вы приходите к нам завтра в гости… на чай! Калерия Петровна любит у нас бывать. Правда, приходите!
— Ладно, ладно, — поспешно закивала Татьяна Ивановна, уводя дочь со стадиона.
Генерал с сожалением отпустил близнецов на траву.
— Приходите в гости, — повторила Ирина для него.
Он похвалил детей и пошел следом за своими женщинами. Ирина долго смотрела им вслед.
Вот они уходят втроем — Калерия Петровна, ее отец, мать… Родители приехали в гости к дочери. А вот к ней, Ирине, никогда не приедут в гости родные. И почему-то так сжимается сердце и рвется куда-то. Она как дурочка заладила: приходите да приходите… Да не придут они, это ясно. Ну ничего, мы переживем. Вот мальчишки вырастут, станут к нам с Сергеем в гости приезжать… Переживем.
А Подольские едва поспевали за своей дочерью.
— Лерочка, дочка, тебе нельзя волноваться! — напоминала Татьяна Ивановна, семеня сзади. Но Калерия молча вошла в дом, подождала, пока родители войдут за ней следом, и попросила отца ненадолго оставить их с
— Лерочка, что врачи говорят насчет твоей беременности? — начала Татьяна Ивановна, но дочь остановила.
— Насчет моей беременности поговорим потом, мама. Сейчас я хочу поговорить о другом.
Татьяна Ивановна похолодела.
— О чем же, Лерочка?
— Скажи мне честно, мама. Тогда, в Курске, моя дочь не умерла? Она жива?
Калерия не сводила глаз с матери. Татьяна Ивановна вновь оказалась под прицелом ее глаз, как тогда, много лет назад, в родильном доме, в Курске.
— А откуда ты…
— Значит, это правда!
Калерия опустилась на диван, глядя сквозь мать чужими глазами. Татьяна Ивановна стала хватать ртом воздух, руки ее словно пытались уцепиться за что-то.
— Мы не знаем, Лерочка. Никто не знает теперь… Может быть, и умерла. Она была такая слабенькая… Документов не сохранилось, я искала, ты не думай, я потом искала! И отец искал! Лера! Не смотри на меня так!
Дочь молчала, а Татьяна Ивановна горела на медленном огне. Все ее слова разбивались о ледяную стену молчания.
— Ну пойми меня, я хотела как лучше! Какая ты была мать? А позор-то какой был бы… Ты вспомни, время-то какое было. Это я потом поняла, что можно было иначе поступить, а тогда я думала, что все правильно, что так и надо… Лера, ну прости меня, я же не ради себя, я для вас с папой старалась! Чтобы у тебя семья нормальная, образование… Чтобы отца не стыдили на работе, что у него дочь в девчонках родила… Что-то я не то говорю, дочка… Ну, Лерочка, ну не казни меня, я сама себя казню! Скажи что-нибудь!
— Как ты могла, мама? Как ты могла?! Ты… ты…
— Лера! — закричала Татьяна Ивановна, видя, что дочь бледнеет на глазах. — Петя! Петя, скорее!
Петр Дмитриевич влетел в комнату и подбежал к дочери. Она обмякла в его руках, уткнулась в китель.
— Ну, ну, детка, успокойся. Прошлого не вернешь. Мать сама вся извелась, знает, что виновата. Может, ее уж и в живых-то нет, дочки твоей. Зато вот ребеночек будет, о нем думать надо.
— Она жива, папа.
— Ну, жива, жива. Ладно. Может, у хороших людей живет. А ты лучше…
— Она жива папа, и ты с ней только что познакомился.
Генерал замер, а Татьяна Ивановна прикрыла рот рукой.
— Что ты сказала, дочка?
Калерия освободилась из объятий отца, поднялась.
— А то. Вы только что познакомились с моей дочерью и вашей внучкой Ириной. Как она вам?
— Лера, что ты говоришь? — насупился генерал. — Мать-то пожалей. Извелась вся.
— Пожалеть? — быстро развернулась Калерия. — Я пожалеть должна? А меня кто пожалел? Мою крошку кто пожалел восемнадцать лет назад? А если бы я случайно… Если бы жизнь сама меня с ней не свела, я бы так и не узнала никогда!