Голубое поместье
Шрифт:
— Они мертвы. Питер, о чем ты думаешь? Вызови полицию, скорую помощь. Дитя следует отправить в больницу.
Он качает головой.
— Для скорой помощи слишком поздно, моя дорогая. Много шума из ничего. С ребенком тоже все в порядке. Откуда такое горе, Алисия. Будет и подружка Саймону, маленькая приятельница. Ну а что касается того, что я делаю здесь, куда же еще можно было отвезти дитя Эллы? Она, безусловно, должна находиться там, где должна быть… Да, кстати. А ты привезла сюда моего восхитительного сына? Ты такая преданная, такая самоотверженная мать!
— Это девочка? — Глаза Алисии остры, хотя на щеках ее слезы. — Элла родила девочку?
— Это ребенок Эллы и мой.
Она отступает от него.
— Только не надо повторять этого слова, Питер. С меня довольно. Ты никогда не делал этого с Эллой. Она-то мне рассказывала о твоих приставаниях! Элла… Элла была моей лучшей подругой. У нас не было секретов друг от друга. Я слыхала о ваших конфиденциальных вечеринках, они с Джейми посмеивались над ними.
— И ничего хорошего это им не принесло. Кстати, забыл. Элизабет плохо, быть может, ей потребуется скорая помощь.
— Элизабет? Где она? Что с ней случилось?
Он идет к телефону и осторожно набирает номер, держа младенца изгибом руки.
— Я хочу сообщить о несчастном случае. Возле Эппингского шоссе к югу, в окрестностях Уэйк-Армс. Да, правильно, да. — Он кладет трубку, подходит к столу и, отодвигая кресло, садится. — Ну, женушка, не предложишь ли выпить отцу твоего дитяти?
— Я не твоя жена! Не твоя, и слава за это Богу! Потом, почему ты решил вести себя здесь как дома? — Она, как всегда, в ярости. Наконец ее глаза замечают на лестничной площадке крохотную фигурку — черноволосого малыша, вцепившегося в балюстраду ладошками. Взволнованное личико его видно между столбиками. — Сайми, почему ты не в постели?
Ребенок не отвечает, только смотрит на них большими темными глазами.
Алисия подходит к лестнице.
— Ну что там, малыш? Почему ты встал?
— Мамочка, а зачем ты кричишь? — Детский голосок чуточку дрожит.
Она вздыхает.
— Ничего. Ступай в постель, Саймон. Тебе давно пора спать.
— В моей комнате гадко пахнет. — Нижняя губа ребенка дрожит. — Мне не нравится этот шум. Он разбудил меня.
— Прости, я больше не буду кричать.
— Нет, это колеса, — шепчет он. — Это колеса.
— Ты спал. — Она поднимается на верх и берет сына на руки, а потом смотрит сверху вниз на Питера Лайтоулера и на ребенка Эллы. — Ты знаешь, что не можешь остаться здесь, — говорит она спокойно.
— Предлагаю сделку. Подумай, Алисия. Я спас жизнь дочери Эллы. Доставил ее домой. Я уже сыграл важную роль в ее жизни, я ее хранитель, защитник, и если она останется здесь, то вместе со мной.
— Нет, этого не может быть. Лучше отдай ребенка Маргарет и ступай.
Иссохшая и морщинистая Маргарет резко высовывается из кухни и вопросительно поднимает голову.
— Он принес сюда ребенка Эллы, — громко говорит Алисия. — Объясню потом. Возьми у него ребенка.
Маргарет
Маргарет протягивает руки к младенцу, но Питер небрежно, будто не замечая, отталкивает ее.
Она говорит:
— Питер, тебе ребенок не нужен. За ним надо ухаживать, его надо кормить.
— Девица еще потерпит. — Но дитя уже отчаянно кричит, разражаясь ритмичным для новорожденных уа-уа.
— Питер Лайтоулер, это не твой ребенок! Отдай его мне! — И голос Маргарет звучит сильнее, чем ему следует быть.
— Но и не твой! Это не плоть твоего чрева, не жизнь, воспрявшая из твоих чресел, Маргарет! Почему ты думаешь, сушеная слива, взять на себя ребенка?
И он встает, чувствуя перемену в атмосфере.
Алисия все еще наверху лестницы. Она держит Саймона на руках.
Вместе с Маргарет к нему приближается нечто непонятное. Вонючее дыхание обжигает его лицо, и он видит кровавые контуры, проступившие в воздухе. Он отступает. Наверху хлопает дверь, и в коридоре шелестят колеса. Саймон теперь тоже кричит, добавляя свою крепкую жалобу к плачу младенца.
Алисия кричит:
— Убирайся, Питер! Пока ты еще можешь!
Кровавый силуэт от Маргарет вдруг бросается к нему.
Рукав его распорот зубами, и он знает, что в следующий раз они возьмут кровь…
Звякает дверь лифта, и запах аммиака наполняет воздух, окутывая Питера желтыми клубами, проникая в рот, нос и легкие.
Их слишком много. Он не может справиться со всеми сразу. Не выпуская ребенка, он отступает к двери, и тут Маргарет бросается к нему — или это была клыкастая тварь? — и младенца вырывают из его рук; крики девочки делаются невероятно громкими.
Он вываливается из двери наружу — в холодную черную ночь.
Вдали раздаются сирены.
42
Молодой человек, хмурясь, последовал за медсестрой по коридору в сторону последней комнаты. Весьма бледный, он слегка прихрамывал. Медсестра стучала каблуками по полированному полу впереди него.
Она остановилась у двери и повернулась к нему.
— Мы написали племяннику миссис Банньер еще несколько месяцев назад (он у нее единственный живой родственник), но он так и не приехал. Старую леди не посещали много лет, но она, похоже, не жалуется.
— А разве Алисия Лайтоулер не бывала здесь?
— Кто? О, жена мистера Лайтоулера… нет, она давно не заезжала сюда. По-моему, ей неизвестно, что миссис Банньер теперь намного лучше. Мы всегда полагали, что племянник миссис Банньер известит всю семью. Но никто не приехал.
Она подождала ответа, но глаза юноши остались пустыми. Этот молодой человек кажется ей очень усталым, словно он не спал всю ночь. Губы его на мгновение напряглись. Она вновь спрашивает себя, что он делает здесь. Решил повидать старую леди, которой много лет никто не интересовался.