Голубоглазая богиня
Шрифт:
— Жарко-то как, — выдохнул он. — Я лучше сяду. Хоть продувать будет.
— Потерпи чуть-чуть. Еще три-четыре мили, не больше.
Они сделали привал на десять минут. Лесли залила полный бак, заглянула тут же в магазинчик и принесла по две бутылки кока-колы и пачку влажных салфеток.
— Вот, оботрись, будет легче. Как ты?
— Если честно, то неважно, — признался Гарри. — Внутри все болит.
— Подонок, — прошипела Лесли.
У него будто бы что-то оборвалось под сердцем. Ну естественно, а как еще она может о нем отзываться, когда он до сегодняшнего
— Ты оставишь меня в ближайшем мотеле, а сама поедешь дальше, — тихо и ровно произнес он. — Возьмешь машину…
Лесли не дала ему закончить. Она наклонилась и внезапно поцеловала его прямо в губы долгим и нежным поцелуем. Таким нежным, что у него дыхание занялось. А когда отстранилась, то сказала:
— Мне стыдно за тебя, Гарри Джодди. Как ты мог подумать, что я это о тебе так сказала? Или что я брошу тебя на произвол судьбы?
Он смотрел на нее полными изумления глазами, не понимая, не веря, не смея верить…
— Лесли…
Не придавай слишком большого значения тому, что не заслуживает его. Просто мне показалось, что это самый простой и быстрый способ заставить тебя очнуться. Ну как, готов продолжать путь?
Гарри лишь молча махнул головой, так и не обретя дара связной речи, утраченного во время поцелуя. Да даже если бы он и мог говорить, то не стал бы. Любые слова только помешали бы сохранить то удивительное, неповторимое чувство, что охватило его во время простого соприкосновения двух пар губ. Он еще никогда не испытывал ничего подобного, никогда! Даже во время своей сумасшедшей влюбленности в Дженни. Даже тогда…
Он покосился на Лесли. Неужели для нее это действительно ничего не значило? Она сидела, держа руль обеими руками, и невозмутимо глядела на дорогу прямо перед собой.
Да, похоже, так оно и есть, с невыносимой грустью подумал Гарри и тут заметил промелькнувшую на ее губах улыбку — немного насмешливую, немного мечтательную, немного задумчивую…
И он тоже улыбнулся и закрыл глаза, стремясь во что бы то ни стало сберечь, не расплескав ни капли, нежданное, но от этого не менее драгоценное сокровище.
5
Лесли не меньше Гарри была удивлена, да нет, потрясена своим поступком. Как могла она настолько забыться и потерять самообладание, чтобы буквально кинуться на шею этому, по сути дела, чужому мужчине?
Чужому?!
Да, чужому, но…
Вот именно «но»! Этот якобы чужой тебе мужчина дважды без колебаний кинулся на защиту твоей чести, напомнил внутренний голос. Не задумываясь ни на секунду о последствиях, не размышляя о том, выйдет ли победителем…
О да, пора признать, что Гарри произвел на нее впечатление. Несмотря даже на то, что в результате ей приходится вот уже который день заботиться о нем как о беспомощном младенце.
За пять-шесть суток, что они провели вместе, ее чувства к нему пережили перемены если и не круто-радикальные, то все же значительные. Поначалу она была буквально взбешена его вмешательством в ее столкновение с Грязным Тедди, потом гнев отступил, сменившись раздражением
Но уже буквально на следующий день, когда избитый Гарри отсыпался в номере, она вдруг ощутила, что раздражение ее значительно уменьшилось, уступив место чувству искренней благодарности. Да-да, именно благодарности. За то, что он отнесся к ней не как к красивой игрушке, служащей исключительно для мужского развлечения, а как к человеку, имеющему право на достоинство и уважение. За то время, что она самостоятельно зарабатывала себе на жизнь, Гарри оказался первым и пока единственным, понявшим и признавшим это.
А благодарность естественным образом довольно быстро преобразовалась в нежность. Материнскую или сестринскую… Впрочем, в последние два дня и это чувство подверглось серьезной трансформации, хотя Лесли не желала признаваться даже самой себе, какой именно.
И вот сейчас, пережив очередную моральную встряску, — потому что сцена в баре все же потрясла ее, несмотря на всю внешнюю браваду, — а потом вдруг поняв, что невзначай оброненным словом причинила Гарри боль, и придя от этого в ужас, она не сдержалась, уступила тому, что медленно росло в ней, и поцеловала его.
Внутри нее шла жаркая дискуссия с участием самых разных сторон ее характера о последствиях столь необдуманного шага.
А вдруг ему это было неприятно и тягостно? Может, ты его совсем не привлекаешь?
Даже не смешно. Он совершенно ошеломлен.
Еще бы. Только вот от счастья ли?
А что же во мне такого ужасного, чтобы ему было противно со мной целоваться?
Да то, что каждый встречный и поперечный готов схватить тебя за зад…
Но я-то не готова, чтобы меня хватали. И он отлично понимает это.
Да? С какой бы это стати? Он же говорил, что ему неприятно твое занятие. А ты…
А что я? Оно и мне неприятно. Но какова альтернатива?
Все, хватит! Все заткнитесь! Надоело обсасывать одно и то же! — рявкнул голос здравого смысла.
Да, а если от этого зависит его отношение?
Если зависит, то грош ему цена. На хрен тогда обращать на него внимание, если он ни черта не понимает?
Лесли решилась и осторожно покосилась в его сторону, желая понять, как же Гарри отнесся к ее неожиданной выходке. В первое мгновение она, испугавшись, деланно-легкомысленными фразами заставила его замолчать. С тех пор он не произнес ни слова. Ни единого. Неужели…
Но нет, выражение его лица тут же убедило ее в том, что Гарри далек от презрения или негодования. На нем было написано нечто, напоминающее блаженную улыбку то ли святого, то ли слабоумного, что, впрочем, почти одно и то же.
Лесли моментально успокоилась и, как ей всегда было свойственно, принялась думать о неотложных делах. Первым из которых, как ей казалось, была настоятельная необходимость показать Гарри врачу. Какое-то смутное внутреннее беспокойство подсказывало ей, что пока не следует забывать об осторожности, а поэтому и медицинскую помощь стоит искать по пути, а не там, где они остановятся на ночлег.