Голубоглазая ведьма

Картленд Барбара

Маркиз снова обратил внимание на ее необыкновенно длинные и пушистые ресницы, оттенявшие матовую бледность кожи, которая, несмотря на безобразные царапины, казалась ему прекрасной.

Убедившись, что больная спит, маркиз вышел из комнаты. Няня последовала за ним.

– Вот видите, милорд, обошлось без врача, – в ее голосе послышалось торжество. – Через пару дней ваша гостья встанет на ноги.

– Я же говорил, что ты старая ведьма, – ласково сказал маркиз. – Поручить больную тебе было лучшим решением.

–Мне

кажется, вы правы, – ответила няня. – И хотя девушка ничего не могла сообщить о себе, я уверена, мы имеем дело с настоящей леди – по рождению и воспитанию.

– Почему ты так уверена в этом? – заинтересовался маркиз.

– Во-первых, вы сами заметили, как она выглядит. У нее тонкие пальцы, не знакомые с работой, узкие нежные ступни, привыкшие к хорошей обуви. Но еще ее одежда!

– Одежда? – переспросил маркиз.

– Все ее вещи превосходно сшиты и отделаны кружевами. Сейчас уже редко встретишь такую работу! Они не слишком дорогие, но такие вещи может выбрать только настоящая леди. Уверяю вас, милорд, я знаю в этом толк!

– Я тебе верю, няня!

– Попомните мои слова, милорд, в конце концов мы обязательно узнаем, кто она. И не удивлюсь, если эта девушка окажется переодетой принцессой, – лукаво улыбнулась старушка.

Маркиз от души засмеялся.

– Няня, ты единственная на свете ведьма с такими романтическими мыслями!

– А почему бы и нет? – невозмутимо сказала няня. – Жаль, что вы, ваша милость, совсем не разделяете романтических настроений. Всякий раз, получая известия из Лондона, я надеялась узнать о вашей помолвке. И что же? Все мои надежды были тщетны.

– Боже милостивый! – изумился маркиз. – Почему это тебе так хочется поскорее сбыть меня с рук?

– Вам ведь уже тридцать лет, мастер Освин, – напомнила няня. – В этом возрасте многие джентльмены пируют на крестинах своего третьего ребенка. А вы все ходите в холостяках. – Она тяжело вздохнула: – Боюсь, что мне так и придется умереть возле пустой колыбели.

Маркиз снова рассмеялся.

– Как бы мне ни хотелось порадовать тебя, няня, я решительно отказываюсь связывать свою судьбу с какой-нибудь молодой женщиной, которая станет совершенно несносной, как только окончится медовый месяц.

Уловив в ответе маркиза циничные нотки, няня пристально посмотрела на своего воспитанника.

– Неужели невозможно найти себе подходящую жену, мастер Освин? Только не говорите мне, что у вас нет выбора.

– А что, до тебя доходят какие-нибудь слухи? – полюбопытствовал маркиз.

– Может быть, вам кажется, что мы живем здесь в глуши и ничего не знаем, – ответила няня, – но известия о ваших любовных победах постоянно доходят к нам из Лондона. Должна сказать, что вы уродились в отца.

Маркиз слегка поморщился. Он не любил, когда при нем упоминали о приключениях старшего маркиза Олдриджа, которыми в свое время он

прославился в свете. Так же, впрочем, как нынешний маркиз – сейчас.

Но Освин Олдридж тут же подумал, что няня, наверное, единственная женщина на всем свете, которая совершенно бескорыстно желает ему счастья. Старушке, которая любила его непритворной, почти материнской любовью, хотелось понянчить на склоне лет и его сына.

Маркиз не помнил своей матери. Она умерла, когда мальчику едва исполнилось три года. С тех пор все хорошее, что выпало на его долю в детстве, исходило от няни.

В то время как отец старался, насколько это было возможно, не допустить его в свою жизнь, няня посвятила ребенку все свое время.

Она хвалила и бранила, баловала и наказывала его. Она преподала ему первые уроки. Даже когда маркиз вышел из того возраста, когда ребенок нуждается в няне, она не оставляла его своими заботами.

Она ждала его приезда на каникулы с не меньшим нетерпением, чем он, – счастливой возможности хоть на время избавиться от школы.

Размышляя о прошедших годах, маркиз почувствовал на себе пристальный взгляд няни, от которого едва ли можно было что-либо скрыть.

– У себя в столице вы очерствели и стали циничным, мастер Освин, – сказала няня. – Вам недостает любви.

– Напротив, ее слишком много, – живо возразил маркиз.

– Значит, это не та любовь, – просто ответила старушка.

Маркиз, с детства привыкший, что последнее слово в любом споре всегда остается за няней, не удержался от улыбки.

– Ты права, ты всегда права, моя милая! – с чувством воскликнул он. – Я окружен женщинами, но все они – не те. Поэтому я и приехал в Ридж-Касл.

– И правильно сделали, – с удовлетворением сказала няня. – Вам нужно заняться делом. Здоровая усталость – лучшее лекарство для таких, как вы. Может быть, у вас немало занятий и в Лондоне. Но они не для вас. Слишком много вина и бессонных ночей никому не пойдет на пользу. Вы и сами это знаете не хуже меня.

– Я слишком хорошо это знаю, – согласился маркиз.

– Здесь вам не придется сидеть без дела, ваша милость, – уверенно сказала няня. – А когда у вас выдастся свободное время, пожалуйста, распутайте эту загадочную историю с мисс Идиллой. Вы же знаете, как я ненавижу неразгаданные тайны!

– Именно это я и намереваюсь сделать, – сказал маркиз, направляясь к выходу из детской.

От его внимания не ускользнуло уважительное слово «мисс», которым няня дополнила имя девушки.

Он счел себя обязанным уведомить о нянином открытии остальных обитателей своего замка. Спустившись в холл, маркиз подозвал дворецкого.

– Уверен, что у меня есть для вас хорошее известие, Ньюмен, – сказал он. – Няня узнала, как зовут нашу гостью.

– Правда, милорд? – Дворецкий постарался изобразить на лице улыбку.