Голубой чертополох романтизма
Шрифт:
Ганс и Грета
В кафе было сухо и тепло, мягкими волнами накатывалась приглушенная музыка. Было светло, однако свет не резал глаза. Сковали туда-сюда официанты, деловито, но без спешки и суеты. Только начинало смеркаться, а уютные лампы в нишах вдоль стен и на четырехугольных колоннах уже горели, и в тот момент, когда они вошли, вспыхнули и большие хрустальные люстры, свисавшие с потолка на длинных красных шнурах. Кругом зеркала, диваны в нишах мерцают темно-красной обивкой. Сидеть на этих полукруглых
Они выбрали нишу неподалеку от огромного окна и теперь смотрели на улицу. Светофора на перекрестке отсюда не видно, видно только, как машины сперва останавливаются, потом, постояв некоторое время, дружно трогаются с места, а чуть позднее появляются машины на встречной полосе, набирая ход по сигналу все того же светофора; а еще время от времени медленно проплывают высокие желтые вагоны трамвая, и раскрываются двери, и люди протискиваются на площадку; а еще видно пешеходов, что темной густой массой скапливаются на краю тротуара, а потом, как по команде, идут дальше. Улица, машины, люди — все было мокрым от снега, который падал крупными хлопьями, то ровно, то кружась, и тут же начинал таять, и по огромному оконному стеклу ползли мокрые разводы, в которых улица расплывалась и все на ней — люди, предметы, огни — теряло очертания. Им было хорошо здесь, казалось, в этом уютном кафе они навсегда укрыты от жизненных тягот и передряг. И она сказала:
— Все-таки жизнь совсем другая, когда есть деньги.
Подошел официант и разложил на сиденье рядом с ними меню — несколько тетрадок в солидных коричневых папках. Она сказала спутнику:
— Мне хочется что-нибудь такое, что пьют через соломинку.
Спутник ее посмотрел на официанта, и тот назвал на выбор несколько напитков. Все эти названия она слышала впервые и потому снова спросила своего кавалера:
— А содовую с малиновым сиропом через соломинку пьют?
— Конечно, — ответил он и глянул на официанта.
— Одна содовая с малиной, — повторил тот и повернулся к ее кавалеру. Кавалер заказал пиво.
— Или, знаете, нет, — крикнула вдруг она вслед официанту. Тот вернулся к столику. — Пожалуй, я выпью лучше лимонаду.
— Один лимонад, — бесцветно повторил официант и двинулся к стойке.
— Эти официанты иной раз так смотрят, жуть берет, — сказала она.
— Просто ты не в настроении, вот и все, — возразил он.
— Да, — согласилась она. — Может, и так.
— Думаю, нам не придется об этом жалеть.
— Нет, что ты, конечно, нет. — И немного погодя она добавила: — Ты до того ловко все сделал — я горжусь тобой прямо не знаю как.
— Да ну, все было не так уж страшно.
— А я все-таки здорово волновалась.
— И напрасно. Тебе вообще нельзя волноваться. А тем более из-за этих. Они такие богачи, даже не заметят.
— А вдруг кто-нибудь уже обнаружил?
— Они до Нового года не вернутся, — сказал он. — А до тех пор никого в доме не будет. Пока они не вернутся,
Официант поставил на столик два небольших подноса с напитками. Когда он отошел, она сказала:
— Да, нам правда незачем волноваться.
— Ясное дело, незачем. Особенно тебе, в твоем положении.
Она потянула через соломинку лимонад, глядя, как опускается уровень жидкости в бокале.
— Знаешь, — проговорила она, — я совершенно не представляю, как ты это сделал. Неужели совсем не боялся? И даже сердце не билось?
— Нет, ну разве что самую малость.
— Правда нет?
— Правда. Только скучно было целый день там торчать. Я туда ночью пошел, весь день работал, а следующей ночью вернулся. С таким сейфом знаешь сколько работы? Но тут мне специальность здорово помогла. К нам в фирму тоже как-то раз сейф привезли: ключ потеряли, ну и, понятно, к нам. Вот тогда я и разобрался, что к чему.
— Видишь, как хорошо, что ты не столяр или там парикмахер какой-нибудь. Знаешь, если б ты был парикмахером, ты бы мне вообще, наверно, не нравился. То есть, может, и нравился бы, но не так.
Он отхлебнул пива.
— Одно было противно: что целый день в перчатках.
— Это из-за этих, из-за отпечатков?
— Ага.
— И сердце правда не билось?
— Правда нет.
— У тебя оно что, вообще никогда не стучит?
— Редко.
— А когда стучит?
— Я ж говорю, редко. Но вот когда мы у того доктора были — тогда стучало. В трамвае еще не очень, но когда по лестнице шли, уже тарахтело вовсю. Ну а когда я в приемной остался, совсем худо было. Кругом никого, тихо, как в морге. Я ведь думал, что он сразу все сделает. — Он допил пиво и сказал: — Хорошо, что у нас не оказалось тогда этой тыщи шиллингов.
Она снова потянула лимонад через соломинку и, не отрывая глаз от бокала и не выпуская соломинку изо рта, сказала:
— Но теперь у нас есть деньги.
Он тоже отвел глаза.
— Ты бы поела, а? Пирожного хочешь?
— Не знаю. Может, мне нельзя пирожное.
— Тогда, может, чего-нибудь кисленького?
— Да нет вроде.
— А сосиску с горчицей?
— Знаешь, я бы съела кусочек торта.
Он подозвал официанта и заказал порцию торта.
— Если можно, лимонного, — добавила она.
Тревожно всматриваясь в ее лицо, он думал: «И чего это она кислого не хочет? В ее положении всех на кислое тянет». Немного погодя он сказал:
— Теперь об этом и думать нечего. Вопроса нет.
Она подняла на него глаза и робко улыбнулась:
— Странно. А ведь сперва мы совсем не хотели.
В кафе появился старичок, он продавал газеты.
На шляпе и на плечах у него налип снег, который здесь, в тепле, быстро таял. Когда он подошел к их столику, мужчина купил у него газету. Сдачу брать не стал. Старичок поблагодарил и шмыгнул к следующему столику. Негромко, но укоризненно она заметила: