Голубой горизонт
Шрифт:
Луиза снова испытала необычное ощущение, дыхание ее участилось, вспомнились тающая тяжесть внизу живота и то расплывчатое стремление, которое разбудил в ней Коэн ван Риттерс, прежде чем погрузить в пучину своих порочных фантазий.
«Не хочу, чтобы это повторилось, – думала она, лежа в темноте. – Не могу разрешить мужчине опять коснуться меня. Даже Джиму. Хочу, чтобы он был моим другом, и только. Я уйду в монастырь. Для меня это единственное спасение».
Но в глубине дикой Африки нет монастырей, и в конце концов Луиза уснула.
Ксиа привел Котса и его отряд охотников
От старого лагеря Ксиа двинулся за сбежавшими лошадями, чутьем определяя, в какую сторону Джим погнал украденное стадо и где снова собрал животных. В четверти лиги от старого лагеря он нашел отпечаток стального колеса – еле заметный след на глинистом сланце, который не могли оставить ни канна, ни любое другое животное. Он определил возраст следа – не слишком свежий, но и не слишком старый. Это стало первым фрагментом в мозаике предстоящей погони.
Отсюда Ксиа начал поиск, осматривая укромные места – между двумя скалами, возле поваленного дерева, в мягкой глине на дне донги, в слоях сланца, достаточно мягких, чтобы след возник, и достаточно твердых, чтобы сохранить его.
Котс и его люди шли за ним на расстоянии, стараясь не наступить на старый след и не нарушить его. Часто, когда след становился таким незаметным, что даже волшебство Ксиа не могло его распутать, они расседлывали лошадей и ждали – курили, болтали, играли в карты, ставя на кон деньги из награды, которую получат за беглецов. Наконец Ксиа, приложив бесконечное терпение, разгадывал очередную загадку. Он звал остальных, они снова садились верхом и отправлялись дальше в горы.
Постепенно расстояние до беглецов сокращалось, след становился отчетливее, и Ксиа двигался с большей уверенностью. Тем не менее лишь через три недели после первого обнаружения слабого следа Ксиа увидел отпечатки лошадей и мулов: здесь Джим и Баккат использовали животных, чтобы обмануть преследователей, а потом бросили их.
Вначале Котс не мог понять, как их обманули. Он видел следы лошадей, но с ними не было следов человека. С первого дня Котсу было чрезвычайно трудно общаться с Ксиа, потому что бушмен очень плохо владел голландским, а его жесты не могли объяснить сложную природу уловки Бакката. Но потом Котс понял, что нет следов лучших лошадей: Холодка, Вороны, Апельсинки, Оленя и, конечно, Драмфайра и Трухарт.
– Они разделились, чтобы стадо увело нас от них. – Котс наконец понял и побледнел от ярости. – Все это время мы шли кругами, а преступники уходили в другом направлении.
Ему нужно было на ком-то сорвать гнев, и под руку подвернулся Ксиа.
– Хватайте желтую крысу! – крикнул Котс Рихтеру и Ла-Рише. – Хочу содрать шкуру с этого вонючего черномазого.
Они схватили бушмена раньше, чем он понял их намерение.
– Привяжите его к дереву.
Котс показал на большое кривое дерево. Всем нравилось предстоящее. Солдаты сердились на бушмена не меньше Котса: ведь он виноват в трудностях и лишениях последних месяцев, и месть будет сладка. Кожаными ремнями его привязали за руки и за ноги. Котс сорвал набедренную повязку, оставив Ксиа обнаженным.
– Гоффель! – приказал
Котс сбросил кожаную куртку и покрутил правой рукой, разминая мышцы. С берега ручья пришел Гоффель с охапкой колючих веток, и Котс неторопливо выбрал одну из них, прочную и гибкую. Ксиа, напрягаясь в путах, смотрел на него большими глазами. Котс срезал шипы с толстого конца ветки, чтобы не поранить пальцы; вся остальная ветка ощетинилась острыми колючками с красными кончиками. Подходя к Ксиа, Котс взмахнул импровизированным хлыстом.
– Ну, маленькая гадюка, ты заставил меня плясать фанданго, но теперь твоя очередь!
И он нанес первый удар по плечам Ксиа. На коже осталась полоса с множеством нерегулярных проколов кожи, из каждого потекла кровь. Ксиа завопил от боли и гнева.
– Пой, помесь человека с бабуином, – с мрачным удовлетворением сказал Котс. – Будешь знать, что нельзя делать дурака из Эрминиуса Котса.
И он снова хлестнул. Зеленая ветка начала распадаться от силы его ударов, шипы отламывались и оставались в теле Ксиа.
Ксиа дергался и пытался разорвать путы, на руках у него тоже выступила кровь. Голосом, слишком громким для такого маленького тела, он выкрикивал гневные слова и обещания мести на языке, непонятном белым людям.
– Ты умрешь за это, белая гиена! Пожиратель помета! Ты совокупляешься с трупами! Я убью тебя самым медленным моим ядом, пьющий мочу змей и сперму обезьян!
Котс отбросил сломанную ветку и выбрал другую. Рукавом рубашки он стер пот с лица и начал снова. И продолжал до тех пока и он, и Ксиа не устали. Рубашка Котса промокла, дыхание стало неровным. Ксиа молча повис на кожаных путах, кровь темными змейками стекала по его спине и ягодицам и капала на пыль под ногами. Только тогда Котс сделал шаг назад.
– Пусть висит здесь всю ночь, – приказал он. – Завтра будет более послушным. Только хорошая порка может заставить этих черномазых работать.
Ксиа медленно повернул голову и посмотрел Котсу в лицо. Он негромко заговорил:
– Через двадцать дней я пошлю тебе смерть. И в конце ты будешь умолять, чтобы я тебя убил.
Котс не понял его слов, но он видел ненависть во взгляде Ксиа и невольно сделал шаг назад.
– Капрал Рихтер, – сказал он, – придется держать его связанным, пока у него не заживет спина и не улучшится настроение. – Он взял колчан Ксиа с отравленными стрелами и бросил в костер. – Не подпускайте его к оружию, пока он не усвоит урок. Я не хочу получить удар в спину. Эти обезьяны – коварные ублюдки.
На следующее утро Гоффель концом штыка выковырял шипы из тела Ксиа, но некоторые вонзились слишком глубоко и в последующие дни вызвали воспаления и нарывы, прежде чем вышли на поверхность. Ксиа с терпением дикого зверя быстро восстанавливал силы и проворство. Его лицо оставалось непроницаемым, и только когда он смотрел на Котса, в черных, как уголья, глазах сверкала ненависть.
– Пей ветер, Ксиа, – Котс держал Ксиа на поводке, как упрямого пса, – и не смотри на меня так, или я обломаю о твою вонючую кожу еще одно дерево. – Он показал назад, туда, откуда они пришли. – Возвращайся и найди, где Джим Кортни разделил след.