Голубой молоточек. Охота за сокровищами
Шрифт:
— Не бойся, Дорис. Я ничего тебе не сделаю.
— Вы делаете мне больно. Отпустите!
— Отпущу, если пообещаешь не двигаться и успокоишься.
Девушка уже немного притихла, но я по-прежнему слышал ее дыхание.
Рико и миссис Чентри перестали засыпать яму и стояли, прислушиваясь и ощупывая взглядами темный склон. Я лег на землю среди кустов шалфея и заставил девушку сделать то же самое. После продолжительного, напряженного молчания они снова взялись за работу, напоминая пару могильщиков.
— Ты не видела, что они закапывают,
— Нет, не видела. Когда я пришла, яма была уже засыпана.
— Откуда ты здесь взялась?
— Я заметила свет в оранжерее. Спустилась вниз и увидела большую кучу земли. Вы думаете, они закапывают труп? — Ее голос звучал тревожно, но я уловил в нем деловитые нотки, как будто она говорила о ночных кошмарах, которые наконец осуществились наяву.
— Не знаю, — ответил я.
Мы поднялись по склону холма к ограде и, медленно бредя вдоль нее, подошли к дорожке, ведущей к дому родителей Дорис. Наверху нас ожидала Рут Баймейер.
— Что, по-вашему, нам следует делать? — спросила она.
— Я позвоню капитану Маккендрику.
Она оставила меня одного в кухне. Я еще раз попытался разглядеть в окно, что происходит в оранжерее, но увидел только пересекавшийся оконными переплетами свет, среди которого время от времени мелькали какие-то тени.
Маккендрика не оказалось в кабинете, и телефонистка полицейского управления некоторое время пыталась его разыскать. В минуту ожидания мне пришла в голову мысль, что Маккендрик, будучи еще молодым полицейским, знал Чентри. Не придется ли ему вскоре снова его увидеть?
Капитан оказался дома. Трубку взяла какая-то женщина, полуофициальный тон которой свидетельствовал о раздражении, но одновременно выражал покорность судьбе.
После кратких объяснений мне удалось склонить ее к тому, чтобы она позволила переговорить с мужем. Я рассказал ему, что происходит в оранжерее.
— Выкапывание ям в собственной оранжерее не является преступлением, — заявил он. — Официально я не имею права вмешиваться. Черт возьми, она может пожаловаться на меня городским властям.
— Если только они не закапывали труп.
— А вы видели, что они это делали?
— Нет.
— Тогда что, по-вашему, я должен делать?
— А вы подумайте, — ответил я. — Люди не выкапывают ни с того ни с сего таких ям и не засыпают их снова просто ради развлечения.
— Люди иногда проделывают странные вещи. Может, они что-то ищут?
— Что, например?
— Неисправную канализационную трубу. Я знал таких, что раскапывали весь двор, разыскивая дырявый участок трубы.
— Люди типа миссис Чентри?
Он немного задумался.
— Думаю, будет лучше, если мы закончим этот разговор. Если вы намерены что-то предпринять, я не хочу ничего об этом знать.
— Есть еще одна вещь, о которой вы не хотите знать, — заявил я. — Но я хочу сказать вам о ней.
Маккендрик раздраженно вздохнул, а может, застонал:
— Только поскорее, ладно? У меня еще много дел, а время уже позднее.
— Вам знакома молодая женщина
— Еще как знакома! Она не раз морочила мне голову.
— Вы ведь не видели ее сегодня вечером, не так ли?
— Нет.
— Похоже, она исчезла.
— Как давно?
— Уже несколько часов.
Маккендрик начал на меня орать; его злость была странным образом перемешана с насмешкой.
— Боже мой, да ведь это еще ничего не доказывает! Вы могли бы утверждать, что она пропала, если бы ее не было неделю или две.
— Ну, давайте подождем лет двадцать, — отозвался я. — К тому времени мы все помрем.
Собственный голос, высокий и дрожащий от бешенства, показался мне незнакомым. Маккендрик, напротив, стал говорить тише, словно желая подать мне добрый пример:
— В чем дело, Арчер? Вы что, помешались на этой девушке, или как?
— Я волнуюсь за нее.
— Ладно, я велю своим людям поискать ее. Спокойной ночи.
Я остался сидеть с глухой трубкой в руке, испытывая ярость и боль, уже знакомые мне. Все дело в том, что я жил на стыке двух миров. Один из них был реальным, в котором человеческая жизнь редко была свободна от опасности и острие действительности выглядело по-настоящему грозным. Маккендрик, по-видимому, действовал в другом мире — в гуще условностей и предписаний, где официально принималось к сведению только то, что было заявлено столь же официально.
Сидя в темной кухне, я видел работу двоих могильщиков, которая приближалась к концу. Яма уже была засыпана. Мне показалось, что они берут горсти срезанной зелени и разбрасывают ее по свежей земле. Наконец Рико поднял какой-то коричневый мешок, закинул его за спину и подошел к стоявшему во дворе автомобилю. Открыв багажник, он бросил туда свой груз.
Миссис Чентри погасила свет в оранжерее и вслед за Рико вошла в дом.
Я сел в машину, съехал с холма и припарковался сразу же за углом улицы, которая вела к дому миссис Чентри. Хотя события этой ночи превосходили мое понимание, я уже начинал вживаться в их ритм. Не прошло и пятнадцати минут, как я увидел свет автомобильных фар, — машина ехала от дома Чентри. За рулем сидел Рико. Он был один. Проехав мимо меня, автомобиль свернул в сторону автострады.
Я двигался сзади на некотором расстоянии, однако достаточно близко, чтобы заметить, что он занял полосу, ведущую на север. В это время суток на автостраде было еще довольно оживленное движение; машины ползли в туннеле вечерней темноты, словно бесконечная светящаяся гусеница. Мы миновали освещенные башни университета, забитые до отказа здания студенческого городка — место моей вчерашней встречи с Дорис, узкий перешеек, ведущий к пляжу, на котором было обнаружено тело Джейка Уитмора.
Рико держался автострады, а я ехал следом, Когда мы проехали город, движение постепенно уменьшилось; теперь по шоссе двигались только грузовики, автомобили путешествующих по ночам туристов и прочий транспорт, встречающийся за пределами города.