Голубой пакет
Шрифт:
Растопив колонку в ванной, Юля вернулась в первую комнату. В буфете она нашла сыр, масло, яйца, бутылку вина, кусок грудинки и хлеб. Нетрудно было догадаться, что все это заранее приготовил Герц.
Туманова с жадностью набросилась на еду. «А может быть, он и в самом деле наш человек? — рассуждала она, уплетая ароматную грудинку. — Мне же обязательно хочется сделать его плохим, видеть в его поступках ложь и обман, подвох и расчет. Почему так? Неужели среди гестаповцев не может оказаться один антифашист, настоящий немец патриот?»
52
Телефон
Звонил, конечно, Герц. Он справился, как она отдохнула, и попросил ее быть готовой. Минут через пятнадцать он приедет. Туманова встала, умылась, привела в порядок волосы. Платье, приготовленное ей Герцем, было чуть-чуть широко в талии. Сшитое по моде из серой шерстяной ткани в клетку, оно выглядело даже нарядным. Платье, видимо, принадлежало женщине со вкусом и аккуратной, умеющей беречь свои вещи: на нем не было ни единого пятнышка. Может быть, это та женщина, которая и сейчас смотрит на нее с портрета с улыбкой и вопросом в застывших глазах?… Какая участь постигла ее? Может быть, она приняла смерть от тех рук, что так заботливо передали ее платье Юле?
Может быть. Но что делать?!
Горячая ванна, еда и сон, хотя и короткий, но глубокий, без кошмаров, вернули девушке силы. Молодая, здоровая, она чувствовала себя бодрой и готова была идти навстречу новым испытаниям.
Отдохнувший от напряжения мозг требовал уже новой работы. И, прохаживаясь по комнате в ожидании Герца, Юля старалась представить себе дальнейшее.
Послышался шум подъехавшей машины, вошел Герц, сдержанно поцеловал протянутую руку и сказал:
— Доброе утро! Вы преобразились!
Туманова улыбнулась:
— Это вы меня преобразили!
— Скажите, как мне вас называть? — спросил Герц.
Она, не задумываясь, ответила:
— Зовите Марией.
— Хорошее имя, — сказал Герц. — Вы готовы?
— К вашим услугам.
— Тогда едем… Выходите. Я сейчас…
У подъезда стоял уже знакомый «Оппель-Капитан». Юля устроилась на заднем сиденье и стала ждать. Герц погасил свечи, запер дом, сел за руль и тронул машину.
— Куда вам лучше? В какую сторону?
— Поезжайте в направлении Орши, — не смутившись, ответила девушка.
— Вы прилягте, пока едем по городу, — посоветовал Герц.
Машина быстро проехала город из конца в конец и выбралась на шоссе. Герц свел машину на обочину и затормозил.
— Переходите ко мне, — предложил он.
Юля перешла, села рядом, и машина снова тронулась. Впереди виднелся мост через реку, за нею заливные, покрытые зеленым ковром луга, а дальше начинался лес, над гребнем которого висел диск солнца.
Сделав вид, что она поправляет волосы, Юля повернула зеркальце и посмотрела назад. Шоссе было совершенно пустынным: никаких признаков слежки или преследования.
— Я везу вас, как говорят, наобум, Мария, —
— Мне все равно, — ответила она, хотя на самом деле ей было не все равно: она не хотела отъезжать слишком далеко от города.
Юля опустила стекло. Легкий ветер обдал лицо утренней свежестью. Восходящее солнце ярко брызнуло горячими лучами и ослепило глаза. Стало необыкновенно легко и радостно. Вокруг искрилась жизнь, прекрасная, вечно юная. Юля почувствовала, как горячая волна охватила ее, и слезы подступили к горлу. Взволнованная, она молча взяла руку Герца, лежащую на руле, и пожала ее.
Герц благодарно кивнул головой и улыбнулся. Шоссе привело к лесу. Он высился по обеим сторонам дороги. Позади остался третий километр, и на взгорье показался перекресток.
— Давайте съедем с шоссе, — попросила Туманова.
Герц сбросил ногу с акселератора и выключил скорость.
— Налево или направо? — спросил он.
— Безразлично…
Машина, послушная руке Герца, сделала плавный поворот налево, съехала на проселочную дорогу и пошла под уклон.
На повороте Юля взглянула еще раз назад и вторично убедилась, что вслед за ними никто не едет.
Машина между тем уже спускалась в низину, густо поросшую мелким осинником и молодыми елками. И тут Герц допустил небольшую оплошность: он выключил рычаг сцепления, чего не надо было делать. Спустившись своим ходом в небольшую размоину, «Оппель-Капитан» скользнул задними колесами, завяз и остановился. Герц включил первую скорость, машина дернулась и забуксовала. Герц начал качать ее взад и вперед, нажимая на конус сцепления, но это не помогло. Задние колеса продолжали буксовать со зловещим свистом, и машина постепенно сползала в более топкое место.
Герц выключил зажигание и, смущенный, посмотрел на свою юную спутницу.
Юля впервые за последние шесть дней по-настоящему, заразительно и искренне рассмеялась. Что значит маленькая задержка? Разве может она омрачить это ликующее утро? Разве унять ей радость, звенящую в груди?
— Приехали? — весело спросила она.
Герц вздохнул, покачал головой и вышел из машины. Осторожно ступая, чтобы не запачкать начищенных до блеска ботинок, он выбрался на сухое место, обошел машину, заглянул под задний мост и сказал:
— Ерунда! Сели немного на дифер…
— Моя помощь не нужна? — осведомилась Туманова.
— Что вы! Сидите! Здесь сыро и грязно.
Герц быстро снял с себя пиджак, бросил его на переднее сиденье, засучил рукава и, вооружившись небольшим топориком, стал рубить елки.
Он сделал из них настил, выложил ими обе колеи, а затем, достав из багажника саперную лопатку, стал срезать ею кочку, на которой покоился дифер.
Напевая тихонько какую-то песенку, Юля взяла в руку прямоугольный кусок картона, прижатый к лобовому стеклу автомашины, и прочла на нем: «Проезд всюду и в любое время». В левом углу красовалась свастика, а внизу чья-то неразборчивая подпись, скрепленная печатью гестапо.