Голубятня на желтой поляне (сборник)
Шрифт:
Потому что опять я думал о Клоуне.
Зря я всё-таки не рассказал про Клоуна Глебу и ребятам.
Я даже головой замотал от досады на себя. Но я не смог, не сумел рассказать.
Конечно, причина не в том, что хмыкал и перебивал Юрка. Ведь, если честно говорить, я даже радовался, что он перебивает. Я не решался рассказывать, потому что до конца ничего не знал. Может, всё-таки это был чей-то глупый розыгрыш, и получится, что я трус. Испугался какого-то шмеля (попробуй докажи, какой он жуткий). И ведь, по
А может, я всё-таки не отдал бы? Зубы сцепил бы как клещи, задохнулся бы от ужаса, но не отдал бы? Не знаю… Но если не знаю, как рассказывать?
А ещё я смутно боялся, что если разболтаю про Клоуна, он и его сообщники нам отомстят. Я мог бы рассказать о чёткой опасности, а как говорить о неясных страхах? «Опять ты сам не знаешь, чего боишься, Копейкин…»
И ещё была причина. Глупая, конечно, даже стыдно вспоминать, но была. Юрка несколько раз перебивал меня, и наконец появилось чувство: «Ладно, Юрочка! Ты не знаешь, а я знаю. У меня есть тайна, о которой вы с Янкой слыхом не слыхивали!» И страшно, и в то же время гордость какая-то…
Но сейчас, по дороге к дому, я отчаянно ругал себя, что не крикнул там в вагоне: «Да послушайте же наконец, что со мной случилось!»
Столько загадок свалилось на меня!
Как эти охотники за искоркой про неё узнали?
Зачем им наша крошечная Галактика? (А может, и не крошечная?)
Кто они? Хулиганы? Космические пираты?
Почему сами не могут сделать искорку? Клоун проговорился: «Не тот состав». Состав чего? Крови?
А может, у них вообще нет крови? Я вспомнил, как шевелилась маска. Вдруг они из каких-нибудь кристаллов, твёрдые и неживые, будто статуи…
Статуи?
На одном и том же месте, у гипсового гребца, запинались и падали я и Юрка…
«Ерёма, зачем ты расшибал скульптуры?»
«Я думал, они шпионы…»
Я отчаянно зашарил по карманам: где Ерёмино письмо? Балда я, балда! Я же совсем про него забыл! Вот оно…
«Берегитесь, они не люди! Приходите в вагон, я расскажу, я узнал…»
Не успел рассказать… Почему не успел? Откуда тот бешеный электровоз?
А если сейчас и на меня вырвется из-за угла сумасшедшая машина?
Солнце село, были очень тёплые сумерки. Никогда ничего я не боялся на нашей ласковой улице, где пахнет диким укропом и травой «бабкины бусы» и так хорошо светятся окна. А теперь мне стало жутко.
Я, оглядываясь, побежал.
Машина с яркими фарами и в самом деле выскочила из-за угла. Свет прямо в глаза! Я вскрикнул, вжался в забор, зажмурился…
— Гелька!
Ох… это же Митя, старший брат Севки Селезнёва с нашей улицы. Вон и сам Севка в машине, и ещё ребята.
— Гелька, поехали на Оленье озеро купаться! К полуночи вернёмся! Смотри, машина новая, «Клипер-два».
Я слабо помотал головой.
— Не
Ух, даже спина мокрая стала… Стыдно, Травушкин. Чего ты боишься, кому ты нужен? Никто не знает, что ты догадался про статуи. И живая искорка не у тебя. У Глеба…
Но Глеб-то не знает ничего! А если те нападут на него?
Я был уже у самого дома. Я вскочил на крыльцо и дёрнул дверь.
— Явился, — вздохнула мама. — Хотела уже искать… А чумазый-то какой. Умывайся, буду кормить.
Но я весь звенел от тревожного нетерпенья.
— Мама! Можно, я пойду к Юрке ночевать? Ну, мам… Я там поем.
Мама печально сказала:
— Неправда, Гелик. Ты собираешься не к Юрме, а в ваш «Курятник».
Я, видимо, покраснел, как Юркни барабан. По крайней мере, ушам стало горячо. Прошептал с трудом:
— Ты откуда знаешь… про «Курятник»?
— Знаю. И Глеба вашего знаю. Очень славный, только история у него какая-то странная.
— А… кто тебе сказал?
— Да он сам! Он приходил в тот вечер, когда я приехала, волновался, что тебе досталось за машинку. И всё объяснил.
Вот он какой, Глеб… А я его сегодня бросил!
— Мама! Мне очень надо! Честное слово! Последний раз!
— А почему последний?
— Начальник станции не велит, Глеба выселяет. Мама… а можно ему у нас?
— Подумаем, — сказала мама и опять стала печальной.
Я очень спешил к Глебу, но то, что мама очень грустная, остановило меня.
— А ты что… такая? Из-за папы?
Она слабо улыбнулась.
— Ты опять к нему уедешь? — испугался я.
Мама взяла меня за локти.
— Гелик. А если поехать вдвоём? Ведь живут и там дети. Школа маленькая, но учиться можно.
«Да? — быстро подумал я. — А что… Папа там, ребята новые, никто не скажет „Копейкин“. Найду верных друзей. Не будет страшных загадок. Не будет огорчений из-за Юрки… Но и самого Юрки не будет. И Глеба, и Янки…»
— Ма… подумаем, ладно? — осторожно сказал я. — Время-то есть, хотя бы до завтра… Я побегу?
— Беги…
ТЕОРИЯ ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ ПРОСТРАНСТВ
Когда я подбегал к вагону, у меня кололо в боках от спешки. Но вот уже совсем близко, вот я вижу: щели светятся. Значит, Глеб там, значит, всё в порядке.
Там был не только Глеб. Рядом с ним сидели на лежанке и беседовали Юрка и Янка. Спокойненько так. Будто и не уходили.
Значит, не успели мы разойтись, как они снова сюда!
Сами отпросились, а меня опять не позвали!
Но Янка сказал:
— Мы как раз хотели за тобой бежать. Спорили, отпустят тебя или нет.
— Да? — обрадовался я. — А я вот он! Мама на всю ночь отпустила.