Голубятня на желтой поляне (сборник)
Шрифт:
Пахнуло холодом не из открытых дверей, а словно отовсюду. Яру показалось, что кто-то незаметно и быстро вынул из окон двойные стёкла. У Данки посыпались с нитки бусины (к счастью, не на пол, а в подол). Сверху, от Альки, упал и глухо лопнул на полу серебристый шар.
— Растяпа. Уже четвёртый, — быстро сказала Данка, хотя это был первый разбитый шар.
— Ничего подобного, третий, — отозвался Алька и стал сбивчиво насвистывать.
Яр посмотрел на Читу. Чита коротко зевнул и прислонился к стене у дверцы. Он стоял в небрежной позе и разглядывал ёлочную
— Прошу прощения, директор Яр, — хрипловато сказал в бороду незнакомец. — Я не решился бы на это бесцеремонное вторжение, если бы не крайняя нужда.
— Проходите, — сказал Яр, стараясь задавить в себе тоскливое ожидание беды. — Можете раздеться… Можете даже снять бороду, если она вам мешает. На роль Деда Мороза вы всё равно не тянете.
— Не тяну, — согласился гость. — Но борода натуральная… насколько это возможно.
Он снял шапку, стряхнул с неё капельки. Размотал шарф. Медленно, по-стариковски, стянул пальто. Вешалки в зале не было, он положил одежду на стулья у входа. Выпрямился. Теперь он был похож на пожилого профессора: аккуратная седоватая прическа, отутюженный пиджак, что-то вроде университетского значка на лацкане. Широкая борода наполовину закрывала тёмно-малиновый галстук.
Бледноватое лицо «профессора» было добродушным, голубоглазым и вполне живым. Однако и в лице, и в речи его была та излишняя правильность, которая резанула тревогой Яра и ребят. Даже Данку и Альку, хотя они знали тех только по рассказам.
— Где мы можем побеседовать, Ярослав Игоревич? — осведомился «профессор».
— Здесь, — сказал Яр.
— Но… — «Профессор» посмотрел на ребят.
— Ничего, — сказал Яр. — Они в курсе. Это те, кто был в крепости.
— А! — произнёс «профессор» с чисто человеческой ноткой. С уважением и сдержанной грустью. — Это ваши бойцы…
— Да, — сказал Яр. Он шагнул к окну, снял с шахматного столика коробку с ёлочной мишурой, придвинул два стула.
— Садитесь.
— Благодарю… — Гость сел, аккуратно поддёрнув на коленях отглаженные серые брюки. Стало тихо. Чита смотрел на ёлочную верхушку. Алька с очень беззаботным видом укреплял на ветке золотистого петуха. Данка вновь собирала бусы.
«Профессор» наконец сказал:
— Я понимаю, что мой визит слегка портит вам предпраздничное настроение…
— Не скрою, портит, — отозвался Яр. — Но ещё больше удивляет. Не думал, что после того… инцидента на почтамте кто-то из вас решится на прямой контакт с нами.
Гость задумчиво похлопал по столику узкой ладонью.
— Пришлось, Ярослав Игоревич… А почему бы и нет? Мы же не враги. Нас столкнули роковые обстоятельства, но, если разобраться, нам совершенно нечего делить в этом мире. Мы можем жить, не мешая друг другу и даже помогая…
— Да? — ровным голосом сказал Яр.
— Я понимаю… Были горькие эпизоды, были потери… Но в итоге вы оказались победителями! Ярослав Игоревич! В последнем конфликте
— Сам полез, — подал голос Чита.
— Разумеется! — воскликнул «профессор». — Кто же спорит, что ваши действия были логичны и справедливы!
— Мы звали его «Наблюдатель», — без улыбки сказал Яр. — По-моему, он был большой дурак.
— Безусловно! — весело согласился «профессор». — Безнадёжный болван. Это и понятно, всего единица.. Не его жаль, а то, что он так бездарно провалил манёвр. А главное, что не успел проинформировать нас, какое оружие вы применили. Казалось, что такого оружия не существует. Увы, оно есть, и нас это до сих пор озадачивает. Говорю вам это вполне откровенно.
Яр незаметно взглянул на Читу. Чита смотрел на верхушку ёлки. Но губы у него чуть шевельнулись.
Яр с усмешкой спросил:
— А что значит «единица»? Какая-то мера интеллекта?
— В известной степени… Если интересно, я могу пояснить.
Яр сел поудобнее, давая понять, что ему интересно.
— Видите ли, мы во многом отличаемся от гуманоидных цивилизаций, к которым принадлежите вы, — доброжелательно и чуть печально сказал гость.
— Это заметно, — с ехидцей отозвался Яр. Его тоскливое беспокойство приутихло, и теперь ему было по-настоящему любопытно.
— Я имею в виду не мораль и не цели нашей деятельности, а чисто физическую сущность, — терпеливо разъяснил «профессор». — Наша осознавшая себя общность состоит как бы из атомов разума. Из сгустков энергии мысли… Есть представители, которые, как простейшие молекулы, состоят из одного такого атома. А есть «молекулы», напоминающие колоссальные скопления… Я, конечно, упрощаю, чтобы объяснить доступнее…
— Вы объясняете вполне популярно, — сказал Яр. — А позвольте поинтересоваться: сколько этих самых сгустков разума заключено лично в вас?
«Профессор» улыбнулся, как улыбаются взрослые, когда слышат бестактный вопрос ребёнка. Но ответил почти без задержки:
— Не вижу смысла скрывать: семьсот двадцать девять.
— Ого, — сказал Яр.
— Чего ж такое неровное число? — высказался наверху Алька. — Хотя бы до семисот тридцати дотянули…
— Число ровное, — вежливо объяснил «профессор». — Просто у нас другая система, не десятичная.
— Тогда ещё вопрос,– жестковато произнес Яр.– Как прикажете вас именовать? Чин у вас, очевидно, не рядовой. Не хотелось бы использовать прозвища или местоимения.
Гость кивнул:
— Зовите меня Магистр. Это в какой-то степени будет отражать истину.
— Тогда к делу, Магистр, — сказал Яр.
2
Пока они говорили, Чита вынул из кармана мячик. Мячик был синий с белыми полосками. Чита рассеянно играл им: легонько бросал об пол у своих ботинок и ловил на уровне пояса. Удары мячика были негромкие: туп… туп… туп… Особенно слышны они были, когда в разговоре наступала пауза.
— Тогда к делу, Магистр…