Голубые горы
Шрифт:
Медведь должен был вернуться к добыче.
И Курлан засветло пришёл на засаду. Место было ровное, вокруг — ни дерева. Ближайший кустарник находился шагах в восьмидесяти. Далековато для ночной засидки. Тогда охотник приволок короткое, но толстое бревно. Оно было и укрытием и подставкой для стрельбы, Курлан залёг за бревном.
Скоро солнце спустилось за горы, окрасив небосклон пылающим огнём, который быстро угасал. Темнело. Запоздалые кулики торопились к местам ночлега и, вразнобой вереща, пролетали
В прибрежных кустах замолкли неутомимые певуньи-пташки. Вскоре стали расплываться бугры. Заря поблекла и потухла. Кривой кровавой саблей месяц повис над сопкой, подкарауливая кого-то.
Наступила ночь.
Потянулись бесконечные минуты. Курлан до боли в глазах всматривался в темноту. Иногда ему казалось: что-то тёмное движется к нему. Но стоило напрячь внимание, и пятно исчезало.
Было тихо. Только лёгкий плеск приливной воды да далёкий лай чьей-то собаки нарушали ночную тишину.
Огромная тень оторвалась от бугра и стала быстро приближаться.
Ветер дул от зверя, и он шёл, не чувствуя постороннего запаха. Шёл крупно, уверенно. В нескольких шагах от оленя он на мгновение остановился и стал обходить стороной. Медведь заметил посторонний предмет. Что это могло быть?
«Ага! Не выдержал! — злорадствовал старик. — Боишься! Обходи, обходи!»
Но медведь не закончил дугу. Шумно втягивая воздух, он напрямик пошёл на охотника.
«Какой уверенный! Обнюхивает меня, как будто я пень или сгнившее дерево».
Оскорблённый Курлан направил ружьё в середину квадратной головы. Но голова у зверя подвижная. Трудно в неё попасть, особенно в темноте. «Я тебе покажу, как лезть ко мне напрямик!» Курлан нажал на спусковой крючок. Гром выстрела и рёв раздались одновременно.
Вспышка ослепила охотника. Он хотел было вскочить на ноги, но невидимая масса сшибла его с ног и навалилась всей тяжестью. Острая боль пронзила левое плечо. Свободной рукой Курлан прикрыл лицо. Правая рука крепко держала ружьё. Но как направить его в медведя? И Курлан стал водить стволом по животу зверя, направляя в грудь.
Вместе с вспышкой стало легко. Исчезла давящая тяжесть. Руки охотника пощупали воздух и безжизненно упали.
Когда он пришёл в себя, солнце уже стояло над прибрежными буграми. Невыносимо болело плечо. Лицо, казалось, было всё в рваных ранах. Левая рука не двигалась. Он попытался встать, опираясь на ружьё. Надо рассмотреть следы медведя, чтобы запомнить его, не спутать с другим. С выстрелом медведь сделал большой прыжок и уткнулся носом в песок. Здесь остались сгустки крови. Дальше он уходил прыжками, волоча переднюю левую лапу.
Курлан изучил и следы подхода. На мизинце правой передней лапы нет когтя. Очевидно, он потерял его в драке с другими самцами.
Теперь Курлан запомнит
Пять месяцев пролежал охотник в районной больнице.
А когда вернулся в родной посёлок, его первым вопросом был:
— Не убил ли кто того медведя?
— Нет, никто, — ответили ему.
Медведь ушёл с косы и больше не появлялся.
С тех пор Курлан добыл ещё двадцать медведей. И вот, когда он навсегда бросил медвежью охоту, его старый враг сам явился к нему…
— Что ты там нашёл? — спросил Заркун.
И Курлан, помедлив, ответил:
— Мы с ним уже встречались. Это он восемь лет назад крепко помял меня.
— Что ты будешь делать?
— Почему у меня спрашиваешь? — вдруг разозлился старый охотник. — Как будто в посёлке больше некому ходить на медведей. Хотя бы Лозган. Он удачливый охотник. Или другие старики.
— Они не пойдут на него. Ты же сам рассказывал об особенностях его следа. Весь посёлок уже знает, что это он. Ты узнал последний. А остальные мужчины, ты ведь знаешь, уехали далеко на лов сельди.
— Ну, тогда ждите, пока он сожрёт всех ваших коров и колхозных лошадей.
— Хакун пойдёт с тобой.
— А-а, — как от мелкой назойливой мухи отмахнулся старик.
Всю обратную дорогу оба молчали.
Вернувшись домой, Курлан с невозмутимым видом взялся за сети.
Через два дня нашли растерзанного бычка. Стало ясно, что старый хозяин тайги потерял способность ловить быстроногих диких животных. На одной ягоде и муравьях далеко не уедешь. Он и поселился близ человеческого жилья, где мог без особых усилий ловить неуклюжих домашних животных.
В тот вечер Заркун не один час просидел у Курлана. Но и четырёхлитровый чайник густого терпкого чая не решил вопроса. Проводив гостя до крыльца, Курлан долго смотрел в густое чёрное небо, будто просил у него помощи.
Он вспомнил своего отца, затем отца своего отца. В этих воспоминаниях о предках старик искал прилива сил. С неба льдинками мерцали ему немые звёзды.
Как Курлан один пойдёт на хитрого зверя? Но слово, данное когда-то самому себе, не давало старику покоя. Да и весь посёлок ждёт… Надеется…
Был бы хоть один помощник? Но кто пойдёт на страшного зверя? Если бы все мужчины были дома, конечно, кто-нибудь решился бы.
Старик ссутулился, входя в дверь, хотя в этом не было необходимости.
Он уже стелил постель, когда дверь открылась и на пороге неслышно появился Хакун.
— Раз вошёл, проходи и садись. Чая нет. Угощать не буду.
— Не стоит беспокоиться, дедушка.
— Так зачем же ты навестил меня так поздно? Что, соскучился по вредному старику?
— Не надо так говорить. Однажды осмеяли меня на глазах у всего посёлка, и хватит.