Голубые капитаны
Шрифт:
Аэростат набирал высоту. Владимир отодрал пальцы от бортов, полез в карман за папиросой.
— Женя, давайте на всякий случай я подгоню вам парашютные лямки?
— Я все равно не прыгну… Не умею… Не смогу.
— Видите на северо-западе черноту? Облака. Добраться бы!
— Там лучше?
— Они мягкие, Женечка. Вам ни разу не приходилось бегать по облаку, хотя бы во сне?
Девушка что-то тихо ответила, но Владимир уже думал о своем: ветер подворачивал аэростат к северу — сумеют ли они подняться до облаков? Там, в черной мути, их тайник, — оправдается ли метеорологический прогноз, изменит ли
Бросив папиросу за борт, Владимир прислушался к нарастающему прерывистому звуку. Он рос, двоился, захлестывал. Между луной и шаром пронеслись густые резко очерченные тени. Пара немецких истребителей прочесывала небо. Они прошли довольно далеко, но Владимир различил короткие угловые крылья с каплями огней на концах, длинные хищные фюзеляжи. Самолеты были похожи на кресты. Черные кресты ходили большими кругами, искали. Звук их моторов почти удалялся до неслышного, потом снова нарастал и с каждым кругом становился громче. Так прошло несколько минут, а Владимиру показалось часов. Несколько часов, когда на приставленный к горлу нож давят сильнее и сильнее, — не вздохнуть, не крикнуть, и вздрогнуть даже нет сил…
Истребители включили фары. Лучики света потянулись от их крыльев. Воздушный шар набирал высоту, самолеты оставались ниже. Но это и помогло им увидеть шар, а может быть, все получилось случайно. Только вдруг два ярких световых столба потянулись снизу к аэростату. Два слепящих круга, вырастая с неимоверной быстротой, выхватили из ночи блестящую оболочку, конус строп, квадратную гондолу и аэронавтов, застывших статуями. Владимир и не заметил, как рядом с ним встала Женя. Самолет, видимо, не ожидая такого быстрого сближения, отвернул, ударив шар жесткой струей, отрыгнул вонючий выхлоп мотора в гондолу. Теперь им нужно сделать только один боевой заход. Развернуться, выделить шар… Раскаленные трассы коснутся оболочки, и она лопнет, как мыльный пузырь. Владимир зажмурился, стало жутко от сознания своей беспомощности, сердце стучало где-то у горла. Он заставил себя выйти из оцепенения, нагнулся к газовому баллону, остервенело закрутил вентиль. Шланг рт баллона туго завибрировал: оболочка глотала новую порцию гелия.
— Выкусят, сволочи, выкусят! — не слыша себя, твердил Владимир, а руки ласково поглаживали пустеющий баллон.
В новом заходе истребитель не вышел на цель, разворачиваясь, он потерял шар из виду, но стрелять начал, как только нос машины повернул в сторону, где раньше был аэростат. Лоскутки огня рассыпались будто по всему небу. Прямо над головой Владимира мелькнула молния, на плечи упала перерезанная стропа. Он взялся за баллон и почувствовал, как трясутся от злости руки. Тяжело разогнувшись, поднял баллон над головой и швырнул за борт. Аэростат, лишившись балласта, скакнул вверх. Мигнула и закрылась облаком луна. Гондола завязла в черной влажной мгле. Рокот самолетов доносился, как сквозь вату.
— Достали тучку! Садись, Женя, садись, родная!
Облака проткнули несколько светящихся игл, одна из них прошла совсем рядом. Владимир помог девушке опуститься на дно корзины и сам сел на корточки, закрыл глаза.
Гондола покачивалась. Тело расслаблялось. Наплывали и размывались в сознании обрывки каких-то мыслей, образов. То блестящий нож Борькиной работы крутится перед носом в
Проснулся Владимир от слабых толчков в плечо:
— Не могу дышать… Пи-ить…
Он ощупал мокрый воротник, влажное лицо Жени и понял: они в облаках на большой высоте.
— Прости, более суток по-человечески не спал, — сказал, нашарил веревку клапана, потянул ее. И вдруг осознал, что все делает с закрытыми глазами. Поспешно открыл. Кругом светло. Женя сидит, привалившись боком к стене корзины, голова запрокинута, рот широко открыт. Оболочка, стропы, прутья гондолы и одежда мокрые. Он снял фляжку с ремня, поддерживая голову девушке, помог ей напиться.
— Как теперь, Женя?
— Спасибо.
— Снижаемся помаленьку, — он протер стеклышко альтиметра от капелек воды. Спуск не ощущался, шар будто застрял между небом и землей. Владимир взглянул на часы.
— Почти шесть часов в воздухе.
— Куда нас несет, вы, конечно, не знаете?
— Знаю! — соврал Владимир. — Ночью мы набрали пять тысяч. Летим в восточном направлении. Вам надо подкрепиться. Есть плитка шоколада. Берите… Как бедро?
— Я совсем не чувствую левую ногу, ее нет вроде.
— Ничего, Женечка, мы с вами еще плясать будем! Потерпите: ближе к земле — больше силы.
Они увидели землю на двадцатом часу полета. За это время девушка дважды теряла сознание, и Владимир суетился около нее, не зная, что делать, чем помочь. Он пытался лить в ее горячий рот капельку воды, потихоньку бил по щекам. Женя приходила в себя, вымученно улыбалась, благодарно хлопала ресницами. Сейчас Владимир, вцепившись в скользкие борта гондолы, жадно рассматривал бурые покатые холмы и зеленые перелески, быстро бегущие под аэростат.
— Ветер свирепый! — Посмотрел на компас. — Плывем на юг! Посмотрим карту.
Карта перекочевала из-за голенища сапога в руки. Взор аэронавта скатывался с нее на землю, обратно и опять на землю.
— Вот речушка… Это она, безусловно она! И деревня подковой изогнута, очень похожа! И лес! Прямо как это пятно!
Владимир бодро говорил для Жени, сам же не поддавался иллюзии. Они прошли в облаках по какому-то зигзагообразному маршруту, им неизвестен, даже приблизительно, район местонахождения, а в этом случае карту невозможно сличить с местностью, если нет крупных и очень характерных ориентиров. И все же он, засунув карту за пазуху, мягко сжал бледные щеки девушки и стал целовать в нос, в запекшиеся губы, в худой подбородок.
— Это наша земля! — закричал он и, перегнувшись через борт, неистово замахал руками приземистым избам, крытым соломой, стайке босоногих ребятишек, поднявшей пыль на околице, красному флагу над кирпичным зданием сельсовета. — Бросаю якорь, Женя!
Гайдроп с железной кошкой на конце упал за борт. Кошка ударилась о дорогу, подскочила и, перелетев кювет, вцепилась гнутыми лапами в кусты дикой смородины.
Теряющий скорость аэростат облаивали невесть откуда взявшиеся собаки. Они уже допрыгивали до гондолы, и Владимир поприветствовал их торжественным взмахом руки.