Голубые молнии
Шрифт:
— Ой! — первым прореагировал Дойников. — Человек-невидимка! Был тут — стал там.
Остальные восторженно шумели.
— Вот так, гвардейцы, — заключил Грачев. — Будете вставать у меня еще быстрей. Ясно?
Это было вначале. Теперь же Ручьев, которого после того случая заело самолюбие и который иногда тренировался самостоятельно, пугая своим неожиданным подъемом и торопливым одеванием соседей, почти достиг совершенства. Только Щукин умудрялся быть впереди. Он, казалось, спал одетый, настолько быстро возникал в строю после сигнала.
Так было и на этот раз.
И вот уже
Через десять минут тупорылые машины выезжают за ворота городка…
До сих пор все привычно.
Более редко бывает то, что происходит дальше.
Десантников привозят на аэродром.
На взлетной полосе самолеты. Огней не нужно. Спокойный ледяной лунный свет заливает все кругом, а от снежных полей становится еще светлей.
Каждый давно знает свое место.
Приготовления к посадке недолги — теперь десантники в белых маскхалатах, на них парашюты, ранцы, оружие. Чего только нет в этих ранцах!
Черные сухари и концентраты. Котелки и ложки, спички и фонари, взрывпакеты и индивидуальные санпакеты, пилки, веревки… И еще у солдат фляги, лопатки, десантные ножи, пистолеты, автоматы. И еще радиостанции, пулеметы, ракеты, мины, приборы для радиационной и химической разведки.
Словом, невероятно много, неправдоподобно много уносит с собой десантник, десятки килограммов нацеплены, приторочены, уложены, прикреплены.
Все вещи не случайны. Годы проверок и учений, длительные исследования многих специалистов были потрачены на то, чтоб установить величину и вес лопатки, форму и тяжесть ножа, калорийность и количество продуктов. На то, как их уложить и как прикрепить.
Ничего из строго необходимого десантник не оставит на земле, ни одной лишней нитки не возьмет с собой в воздух.
Солдаты давно знают об этом. И не ворчат на тяжелый груз. Но одно дело знать, другое — испытать. Самому убедиться. Для того, между прочим, и проводятся подобные учения.
Это сейчас, они, толстые и неуклюжие, сидят, тесно прижавшись друг к другу, на узких скамейках. Эдакие ватные манекены, похожие в своих белых халатах на дедов-морозов без бороды и усов.
А на земле они окажутся другими. Распрямятся, как стальные пружины. Будет отброшено все лишнее, мгновенно разобраны и надеты лыжи. И люди станут быстрыми, ловкими, опасными, как черти, всесильными, как боги, неотразимыми, как нож в спину врага…
Это на земле.
Теперь же, убаюканные полетом, они неподвижно сидят. Есть что-то трогательное в их склоненных на грудь или на плечо соседа головах.
Куклы. Грозные куклы. Начиненные мощным зарядом. Словно дремлющие в люках до поры до времени безобидно-пузатые бомбы.
Разговаривают только командир роты старший лейтенант Копылов и командир первого взвода лейтенант Грачев. Грачев зимой, разумеется, расцветал. Он пользовался любой возможностью выводить свой взвод на лыжах, устраивать гонки, походы, эстафеты… Поэтому его солдаты, все без исключения, имели разряды по лыжному спорту, причем многие второй и даже первый. «Что это за десантник, для которого лыжи в новинку! Лыжи для десантников должны быть как вторые ноги». «Как
Офицеры сидели в гермокабине и тихо разговаривали. Здесь было довольно тепло, стеганые зеленые скамейки-лежаки и свет лампочки над откидным столиком создавали уют.
Забавно выглядело огромное запасное самолетное колесо, словно можно было остановиться в воздухе и сменить лопнувшую шину…
— Значит, так, — говорил Копылов, наклоняясь над картой, — повторим основное еще раз. Нас сбрасывают здесь, — красным остро очиненным карандашом он указал на зеленое пятно, — вот в этот квадрат. Задача — пройти лесом, минуя населенные пункты и дороги, до станции Буровая, провести наблюдение за следующими через нее грузами. Проверить по характеру грузов, действительно ли идущая на северо-запад ветка ведет на полевой аэродром. Осуществить на нем диверсию. После этого вернуться другим маршрутом к исходному пункту. Я следую со вторым и третьим взводами. Вы и майор Орлов из штаба дивизии (он ждет нас в районе выброски и связан с посредниками при «атакуемом объекте») пойдете вместе со мной. Потом будете все время со своим взводом. Главное, лейтенант, ни во что не вмешивайтесь, ничего не подсказывайте. Пусть ребята действуют сами. Это их первое настоящее задание. Присмотритесь к Сосновскому, думаю, из него получится неплохой замкомвзвода.
— Есть.
— Да, еще понаблюдайте за Ручьевым.
— Есть. Товарищ гвардии старший лейтенант, по-моему, он последнее время в полном порядке, я вам докладывал. Прыжок его явно вдохновил. Старается.
— Знаю, знаю, но все равно. Выход — это такое дело, когда молодого солдата как на ладони видно.
Копылов продолжал изучать задачу. Разговор прервал бортмеханик, появившийся из кабины летчиков. Похлопав указательным пальцем по своим наручным часам, он выразительно дважды махнул в их сторону растопыренной пятерней.
Копылов кивнул головой.
Оставалось десять минут. Лейтенант Грачев вышел к десантникам, бортмеханик вернулся в кабину, Копылов остался один.
Он сидел, нахмурив лоб, вглядываясь в иллюминатор. Полет длился уже три часа. Рассвело. Молочная белизна облаков закрывала зимнее солнце, но белые поля и леса светились под крылом самолета, хорошо просматривались поселки, темные ленты шоссе, тонкие лесенки железной дороги, жучки-машины, ползущие по дорогам.
Уж какой раз Копылов отправлялся на подобный «выход» — сложное, многодневное учение, проводившееся один раз зимой, один раз летом и имевшее целью всесторонне проверить боевую и физическую подготовку солдат. И, мысленно добавил Копылов, морально-волевую. Для молодых солдат в первую очередь морально-волевую.
Он вспомнил такой выход, когда был еще в училище, курсантом. И другой, когда стал офицером. И представлял себя на месте своих солдат. Вот сидят они сейчас там, в холодном чреве самолета, — кто дремлет, кто волнуется, кто, устав от долгого полета, задумался о чем-нибудь своем.
Они, разумеется, слышали от «старичков» об учениях.
Как закаляется сталь? Огнем.
А человеческая воля? Наверное, тоже огнем.
Огонь бывает разный. Не всегда это огонь выстрелов, взрывов, пожаров.