Голыми глазами (сборник)
Шрифт:
Каждый день к нему приходит опекунша из областного отдела культуры.
Поит чаем.
И, млея от восторга, записывает его рассказы на бумажных листках.
Рыбаки в океане
Тесная, как фанерный посылочный ящик, замусоренная вещами каюта с иконкой Ленина в правом углу.
На окровавленной после разделки трески палубе случайный морской мусор: розовые осьминоги и морские звезды с толстыми червями лучей.
Лиловые крабы.
Мокрые доски и сети, оранжевые
Прос ыпавшаяся на палубу рыба одиноко аплодирует хвостами.
Матрос с доскою в руке бродит, выбирая покрупней, и, оглушив, кидает в ведро – на камбуз.
Судовую дворняжку кормят крабами.
Сине-серый океан к вечеру делается бирюзовым, с розовыми полосками в западной части горизонта.
Где-то глубоко в трюме поет петух.
Устье Леты
Всё позади.
Восточные острогранные сопки под самолетным крылом, похожие на брошенный по земле клок белой измятой бумаги, понемногу разглаживаются, а после и вовсе переходят в сплошной, бесконечный, не тронутый прикосновением ватманский лист.
Заледеневшее устье Лены поражает воображение.
Оно занимает от края до края целиком горизонт.
Бьющиеся, сплетающиеся и вновь разбегающиеся веером могучие струи.
Но навсегда отвердевшие, застывшие, отлитые из гладкого и вздыбленного, то желтоватого, то голубоватого льда.
Вот так, а не из текучих вод, должна бы выглядеть подлинная Лета.
Творческий метод
Коряк
на обломке оленьего рога
нацарапал ножом весь свой мир:
чум, ближнюю сопку и дальнюю сопку, собачью упряжку
(пока оленина вскипала в котле) —
так и я
царапал карандашом слова
на блокнотных листках.
Дрезденский шарманщик
в зеленом берете
и малиновом бархатном плаще
сбежал с полотна
и теперь крутит ручку своего золоченого ящика
собирая деньги с туристов
перед галереей
выглядит неплохо
для своих четырехсот пятидесяти годков
за углом пылится его старенький битый «трабант»
куда он затаскивает шарманку
отправляясь обедать
хлебом с ветчиною и пивом:
с двух до трех его рама пустует
Мейсенские
потерпели фиаско
вместо золота получили фарфор
зато правнуки
делают гомункулусов из обычных людей:
в музее мануфактуры
живые манекены изобразят вам изготовление безделушек
под фонограмму
с 9 утра до 5 вечера каждый день
экскурсии разовые билеты школьникам скидка
Снег в Лейпциге
Германия похожа на хорошенько прибранную Россию.
Вот и миргородская лужа.
Только тут через нее переброшен красный горбатый
мостик.
Для удобства прохожих.
Дождь. Зоопарк. И мимоза цветет.
Лейпциг зализывает свои многолетние раны.
Цоколи домов обезображены аэрозольными граффити
неприкаянных молокососов.
Но разрыты на всех площадях котлованы
под будущие автостоянки.
И за вымытыми витринами кондитерских уже тихо едят
разноцветное мороженое.
И на столиках под зонтами не кончается пиво.
Я отвык путешествовать.
А гостиница так чиста и бесшумна.
Точно выложенный изнутри атласом гроб.
И каждый вечер на подушку конфетку кладут постояльцам.
Магазины. Супермаркеты. Лавки.
Масса превосходных вещей.
Костюмы и платья, плетеная мебель, часы,
безделушки, фарфор.
Витрины и правда отмыты до зеркального блеска.
Так, что глядя в них, видишь себя и всю улицу.
И кажется, люди спешат, и едут автомобили, и плывут
облака там, внутри, в магазине, только деньги плати.
Каждое утро я здороваюсь с господином Гёте
у городской водокачки.
Кроме памятников, в городе этом знакомых нет у меня.
Опера. Университетские велосипеды. У немок
веселые стриженые затылки.
Собеседник случайный.
Поглощает безбрежное блюдо вареных овощей: цветная
капуста, кольраби, морковь, картофелина, лук-порей.
С ломтем нежной свинины.
Моску, это… ах, да, Россия.
Жаль, что кончается рано.
В парижских кафе только еще заказали первые рюмки