Гомер. Илиада
Шрифт:
– Презренный, что ты лелеешь свой гнев, пока мужи троянские бьются у высоких стен? За тебя ведь пылает война! Ступай же на бой, доколе не вспыхнула Троя пожаром, зажженным врагами!
Парис же;
– Ты вправе хулить меня, Гектор. Но послушай, признаюсь тебе: не обиде на троянцев предавался я, но печали. Ныне и Елена дружелюбной речью меня побуждает вернуться к битве, и сам я чувствую, что лучше идти и сражаться. Помедли, пока я облачусь в доспехи. Или иди, а я поспешу за тобой.
Ни слова ему не ответил Гектор. И в тишине все служанки услышали ласковый голос Елены:
– Гектор, о, если б в тот день, когда меня мать породила, похитил меня бурный
Гектор не двинулся с места.
– Елена, сесть меня не упрашивай. Как ты ни приветлива, я не останусь. Лучше дай мне уйти: хочу увидеть супругу и сына-младенца. Троянцы поджидают меня на поле сраженья, я же сначала посещу мой дом и взгляну на домашних, потому что не знаю, возвращусь ли живым или паду от ахейцев.
Сказав так, он удалился. Быстро достигнув дома, жены он там не нашел. Спросил у прислужниц, где Андромаха, и они отвечали, что та побежала на илионскую башню. Встревожившись вестью, будто данайцы теснят троянцев, она, как безумная, кинулась к башне, а за ней кормилица с маленьким Астианаксом. Гектор стремительно вышел и, пройдя через город, приблизился к Скейским воротам. Он уже собирался снова покинуть город и присоединиться к сраженью, как, заметив его, Андромаха побежала навстречу ему, а за нею и я с младенцем прелестным, подобным звезде. Гектор улыбнулся, взирая на сына. Это я видела собственными глазами – сама там была. Гектор улыбнулся. Андромаха подошла к нему и взяла его за руку. Проливая слезы, она говорила:
– Несчастный, губит тебя твоя храбрость. Неужели не жаль тебе сына-младенца и бедной жены? Хочешь вернуться туда, где ахейцы, вместе напавши, убьют тебя? Гектор, если я потеряю тебя, мне лучше не жить: мне больше не будет отрады. Нет у меня ни отца, ни матери – никого. Отца моего убил Ахиллес, разорив высокостенные Фивы. У меня было семеро братьев, но и они в один день полегли от меча Ахиллеса, он захватил их, когда пасли неспешных быков и белорунных овец. Мать мою он увел в плен, но принял за нее неисчислимый выкуп, вернувшись, она умерла внезапно – от горя. Гектор, теперь ты мне все – и отец, и любезная мать, и брат, и прекрасный супруг! Сжалься, останься на башне! Воинство наше собери у смоковницы, ведь лишь там уязвимое место, трижды ахейцы оттуда пытались ворваться в город.
Гектор ей отвечал:
– Я знаю все это, жена. Но страшным стыдом мне будет остаться здесь, удалившись от боя, – сердце запрещает мне это. Научился я быть бесстрашным, сражаться в первых рядах, добывая славу отцу и себе. Я сам твердо знаю: придет день, когда падет священная Троя, а вместе с нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама. Но не так сокрушает меня грядущее горе троянцев, матери, или отца, или же братьев, коих враги повергнут во прах, как твоя участь! Я вижу, как воин ахейский влечет тебя, льющую слезы, на корабль, как невольницей в Аргосе ты будешь ткать для чужеземки или ходить к ключу за водой, как будешьты плакать. Слышу, как кто-нибудь скажет, увидя тебя: «Вот жена Гектора, храбрейшего из троянских героев». Дайте мне, боги, умереть прежде, чем я узнаю, что
Так сказал славный Гектор, а потом обратился ко мне. Я держала на руках его сына, помните? Он подошел и хотел обнять его. Но младенец с криком припал к моей груди, испугавшись отцовского вида: яркой меди доспехов и косматого гребня на шлеме. И я помню, что Гектор и Андромаха посмотрели на него и улыбнулись. Он снял шлем и положил его на землю. И тогда ребенок успокоился, и отец взял его на руки. И поцеловал. И поднял в воздух со словами:
– Зевс и бессмертные боги, сделайте так, чтобы сын мой стал, как и я, храбрейшим из граждан троянских, чтоб царил в Илионе. Пусть же о нем, идущем из боя, некогда скажут: «Он превосходит отца». Пусть он радует мать, сокрушая врагов.
Взмолившись так, он отдал сына супруге. И я помню, как она улыбалась сквозь слезы, прижимая дитя к груди. Гектор, глядя на нее, умилился и, обняв и лаская ее, говорил:
– Не круши сердце неумеренной скорбью. Никто не убьет меня против воли судьбы, еще ни один муж, ни робкий, ни отважный, судьбы не избег. Возвращайся домой, озаботься делами, пряжей, тканьем, раздавай заданья служанкам. Война пусть заботит мужей, всех мужей Илиона, а более всех меня.
И он поднял с земли свой гривистый шлем. А мы пошли к дому. Андромаха часто озиралась, заливаясь слезами. При виде нее прислужницы тоже подняли плач. Гектор был оплакан ими заживо в собственном доме. Ибо ни одна не верила, что он вернется с поля боя живым.
Нестор
Мы увидели, как стремительно пронесся Гектор через Скейские ворота. Мы готовы были возобновить сражение, но он поступил иначе Он встал перед троянскими фалангами, и, взяв копье посередине, дал им знак остановиться. Тогда и Агамемнон удержал данайцев. Оба воинства внезапно замерли друг против друга в молчании, они подобны были морю, покрывающемуся рябью под дуновением ветра. Стоя посреди них, Гектор громким голосом заговорил:
– Слушайте, Трои сыны и храбрые мужи ахейцы! Я поведаю вам, что повелевает мне сердце. Боги нас обманули и готовят нам многие беды, покуда вы город наш не возьмете или сами падете у своих кораблей. И вот говорю я: есть ли такой среди вас, кто готов один на один сразиться со мною? Я вызываю его, сегодня я желаю судьбу испытать.
Ахейцы хранили молчанье, очевидно, все ужасались этому вызову, но равно стыдились отвергнуть его. Наконец раздался гневный голос Менелая:
– Вы ахеянки – не ахейцы! Какой срам для нас, если никто не посмеет выйти на Гектора! Погибайте же все вы, народ без славы и чести, против Гектора выйду я сам, лишь боги решают, кому достается победа!
Он поспешно вооружился и выступил вперед. Мы же знали, что Гектора ему не одолеть, тот был намного сильнее. И мы удержали его. Агамемнон, схватив брата за руку, тихо его убеждал:
– Менелай, не. безумствуй! Не дерзай состязаться с сильнейшим! Сам Ахиллес со страхом встречается с Гектором, а ведь он тебя несравненно сильнее! Остановись, средь ахейцев найдется другой.
Понимал Менелай, что Агамемнон прав, и потому покорился. Оруженосцы быстро сняли с плеч его доспехи. Тогда оглядел я сидящих вокруг, встал и произнес такие слова:
– Великая скорбь поражает ахейский народ! Горько рыдали бы наши отцы, когда бы узнали, что все мы трепещем пред Гектором. О, будь я, как прежде, силен и молод, не стал бы долго раздумывать, не побоялся бы стать противником Гектору. Вы же боитесь!