Гомо акватикус (первое изд.)

Чернов Александр Борисович

Подниматься близко к поверхности моря запрещалось. Нарушение этого запрета грозило кессонной болезнью.

По телевизору Кусто наблюдал, как устраиваются в своей квартире первые жители морских глубин. Что бы там ни произошло, все это тотчас становится известным на кораблях и на берегу. Связь работала отлично. Из-под воды отчетливо слышалось каждое слово, сказанное Фалько и Весли. Было хорошо видно, что оба подводных жителя заметно возбуждены. Они чувствовали себя немного неловко и невольно позировали перед объективами телепередатчиков, а иной раз, улыбаясь, наигрывали дуэты на губной гармонике.

Страдания «человеко-рыб»

—

В первый день, — вспоминает Кусто, — я сам отправился под воду в «Преконтинент-один», и убедился, что оба чувствуют себя превосходно. Настроение было приподнятое: новая обстановка, кругом вода, один шаг — и можно подолгу плавать на большой глубине, не думая ни о каких водолазных таблицах. Обитель очень удобная… Они недовольны только тем, что врачи так обстоятельно — по два с половиной часа в день — осматривают их, отрывая от дела.

А на третье утро начались неприятности. Альбер Фалько и Клод Весли проснулись одновременно и, не говоря ни слова, молча принялись за завтрак. Прошло полчаса, прежде чем они заговорили между собой.

Как всегда, в этот день у них побывали врачи Фрюктюс и Шуто. Они отметили, что возбуждение океанавтов улеглось, но настроение их ухудшилось. Оба стали угрюмыми, апатичными. Безучастно выслушивали они вопросы врачей, коротко и односложно отвечали на телефонные звонки.

Во второй половине дня Клод и Альбер совсем пали духом. Чтобы как-то развлечь их, Кусто отправил под воду Поля Бремона, давнего друга Фалько. Он должен был отобедать с океанавтами и попытаться развеять их мрачное настроение. Но Поль Бремон вернулся ни с чем. Разговорить Фалько и Весли ему так и не удалось. Лишь за кофе Весли оживился и, сохраняя каменное выражение лица, желчно сострил:

— А что, если нам устроить забастовку? Пусть они там, наверху, попляшут. Без нас они ничего не сделают.

Подобные шутки были совсем не в характере Клода Весли. Товарищи знали его как энергичного, жизнерадостного парня.

Прежде чем познакомиться с подводным плаванием, Клод всерьез занимался лыжным и парусным спортом, тренировал лыжников и яхтсменов. Но хотя он на целых пять лет моложе Фалько — Клоду 30 лет, — врачи нашли, что он физически утомлен много сильнее, чем его товарищ. Однако, несмотря на недомогания, в записках Клода Весли за эти дни не появилось никаких жалоб.

Зато Альбер Фалько не скрывал своих чувств и откровенно писал в дневнике о том, что творилось с ним в эти трудные часы жизни в подводном доме.

«Я ослаб… Боюсь, что не выдержу до конца. Работать под водой стало ужасно тяжело. За что ни возьмись — все невероятно трудно.

Много лет я спал без снов, теперь наверстываю. Мне снится кошмар, которого я никогда не забуду. Угнетенное состояние, удушье, тоска, страх… меня душит чья-то рука. Надо уходить. Возвращаться на поверхность. Просыпаюсь, иду к люку. Все в порядке. Клод крепко спит. Ложусь спать, но не могу уснуть. Я совершенно одинок, заперт в ловушке. Нас приговорили жить неделю под водой. На поверхность подниматься нельзя. Избавиться от азота можем только с помощью тех, кто наверху. Чувствую страх, безрассудный страх. Чтобы успокоиться, думаю о своих товарищах. Они приняли все меры предосторожности. И сейчас наблюдают за мной. Нет, не могу успокоиться. Меня преследует нелепая мысль: что, если давление воздуха упадет и ворвется вода? С какой скоростью она будет подниматься? Разумеется, в верхней части камеры все равно останется какое-то количество сжатого воздуха, мы успеем надеть акваланги. А дальше? Сразу всплыть нельзя. Придется ждать, пока не придумают, как наладить декомпрессию.

Звук уходящего к поверхности воздуха невыносим, а днем его почти не слышишь. Пузыри

булькают, булькают, словно в огромном котле. Или будто галька на берегу, когда ее перекатывает прибоем в шторм. Никак не могу уснуть. А Клод знай себе спит, не подозревая о моих треволнениях…»

И это писал Альбер Фалько — «невозмутимый Фалько», как называли его товарищи, укротитель акул и навигатор подводных путей. Значит, есть существенная разница между жизнью в подводном доме и подводном корабле. Здесь вода рядом, реальная, вездесущая. Тот факт, что Фалько впервые в жизни оказался во власти страха, кошмаров, воображаемых опасностей и ни разу не сказал об этом, говорит о мужестве этих людей, которым предстояло провести под водой еще сто часов.

И Фалько и Весли были опытными мастерами. Каждый из них не раз участвовал в подводных экспедициях. Что касается Фалько, то он познакомился с морем еще в раннем детстве: он научился плавать, когда ему было всего десять месяцев от роду, и с тех пор уже не расстается с морем.

Кусто считает, что молодые аквалангисты, хотя, возможно, и обладают более крепким физическим здоровьем, однако психологически они менее подготовлены к длительной жизни в глубинах. Но даже Фалько, как сетовал Кусто, не избежал психоза в первые дни.

Очевидно, капитан не во всем прав. Дело было не только в личном опыте и в возрасте подводных жителей. Недаром Клод Весли оказался значительно сдержаннее в эмоциях, чем его старший напарник. Записи Весли в дневнике отмечала «спокойная уверенность, как в отчетах советских космонавтов», сравнивал Кусто.

Утром четвертого дня Фалько был на грани срыва. Когда связной доставил сверху завтрак. Альбер, не зная, к чему придраться, истерично выкрикнул:

— Печенье раскрошилось!

«Это было для нас так же неожиданно, — сокрушенно констатировал Кусто, — как если бы Фалько вдруг ударил связного».

Огорченный Мишель Гильбер, корабельный кок, сам спустился в «Диоген», чтобы извиниться. На осунувшемся лице Альбера мелькнуло подобие улыбки, и он, в свою очередь, попросил кока простить ему глупую выходку.

Еще до начала экспедиции Гильбер обещал океанавтам приготовить для них любое блюдо по их выбору. Подводные жители освобождались от поварских забот, к тому же в сгущенной атмосфере «Диогена» приготовление пищи было весьма сложным занятием. Из-за повышенного давления в обычных кухонных кастрюлях не сварить ни супа, ни кофе, и добровольные официанты в аквалангах доставляли обитателям «Диогена» еду с судна-базы, но, конечно, не на серебряном подносе, а в герметичных судках. А подогреть пищу можно было и здесь. На сей случай имелась электроплитка.

С течением времени друзья неожиданно изменили свои вкусы и в выборе пищи. Они стали отказываться от жирных блюд, все меньше ели хлеба и меньше пили воды. Изысканные соусы и пирожные, искусно приготовленные Гильбером, их уже не интересовали. Зато большим успехом начали пользоваться фрукты и овощи.

В дальнейшем, словно отрешаясь от земной жизни, океанавты совершенно перестали интересоваться телевизором, неохотно отвечали на звонки, а то и вовсе не подымали трубки. Движения их стали плавными и замедленными, о чем, правда, нельзя было сказать, когда Фалько и Весли выходили в воду, где они опережали всех остальных аквалангистов — связных, обслуживавших «Преконтинент-один». В этой группе было пятнадцать человек, не считая подводных кинооператоров, возглавляемых Пьером Гупи. Альбер и Клод, чтобы их не спутали с другими аквалангистами, носили голубые перчатки.