Гомо акватикус
Шрифт:
Сделать площадки было не так просто. Прежде всего грунт дночерпателем поднимали на борт научно-исследовательского корабля «Академик Обручев», окрашивали и вновь опускали на свое место…
Что и говорить, как облегчало это наблюдение за глубинными течениями, за дрейфом песка и гальки и формированием рельефа морского дна.
Советские океанологи первыми применили песок, окрашенный люминофорами, еще в пятидесятых годах. Они же разработали очень простую и дешевую рецептуру красителей. Люминофорный метод получил всемирное признание. Нередко применяют целую гамму различных цветов. Теперь было нетрудно проследить, куда держат путь маленькие паломники… Это исключительна важные исследования, они помогут в борьбе с эрозией морских берегов, с заносами морских
Геологи с «Черномора» особенно интересовались песчаными полями на глубине от десяти до двадцати метров.
— Ученые до сих пор не баловали эту зону достаточным вниманием: для исследователей открытого моря здесь слишком мелко, а геологи, изучающие береговые процессы, считали ее инертной… Между тем эта зона гидродинамически очень активна. Здесь интенсивно переносятся огромные массы обломочных пород, — говорит Айбулатов.
Морская геология — его стихия. Образование осадков и перенос их на мелководье, вблизи берегов, Николай Александрович изучает уже полтора десятка лет. Опубликовал на эту тему шестьдесят научных работ.
Маленькое лирическое отступление. Много месяцев спустя, в один из февральских вечеров семидесятого года, мы встретились с Айбулатовым в Центральном доме журналиста. К тому времени давным-давно окончилась вторая экспедиция на «Черноморе-2». Действительно, было о чем поговорить. И не только о делах подводных. С изумлением открыли, что мы, можно сказать, старинные знакомые. Оба из Подмосковья, с берегов Оки. Даже учились в одних школах, у одних учителей. Только Николай на несколько классов старше. Но, бог мой, как давно это было! В далеком-далеком детстве…
Каждый полигон засыпался грунтом различного состава и величины — разных фракций, как говорят геологи. Измерение контуров квадратов — а это делалось изо дня в день — позволило ясно представить картину «дыхания» подводного рельефа даже за столь короткое время. Окрашенный грунт размывался, образуя, по выражению Айбулатова, «живую» эпюру движущихся осадков. Взвесеуловители следили за мельчайшими частицами ила, парящими в толще воды. Казалось, морские геологи больше всех довольны командировкой на морское дно, и особенно Айбулатов. Хотя, по общему мнению, геологическому экипажу пришлось трудно как никакому другому. Исследования были интересны, но и очень напряженны.
С наступлением сумерек работа усложнялась. Из-за плохой видимости и ориентироваться труднее, и наблюдать за дрейфом грунта не очень-то удобно. Как будто нельзя, наконец, снабдить акванавтов персональными прожекторами, что, к слову сказать, уже успели сделать англичане. Светильник, сконструированный британскими инженерами, не только хорошо освещает путь, но и помогает фотографировать под водой. Электроаккумуляторы, как и акваланг, носят за спиной. Акванавты проводили в море по восьми, а то и по десяти часов, и так изо дня в день. А под конец Громадский заработал кессонку…
В легкой форме занедужили кессонной болезнью еще двое — Олег Куприков, водолаз с 2000-часовым подводным стажем, и Павел Боровиков — у него появилась сыпь. Но их вылечили быстро.
Были и другие происшествия. Из-за не совсем удачной конструкции шлема гидрокостюма «Садко» четыре акванавта, правда не из геологического экипажа, получили баротравму уха. Случались и еще
А ведь акванавты трудились всего на четырнадцатиметровой глубине… Стало ясно, как дорого может стоить беспечность или неумение. По мере увеличения глубины трудности и опасности возрастают в геометрической прогрессии. И надо, чтобы медики и физиологи не отставали от инженеров-конструкторов, гарантируя наилучшие условия труда и отдыха акванавтов. Не говоря уже о безболезненном возвращении на поверхность.
Ласточкино гнездо
Уходят под воду Гарри Куренков, Алик Амашукели, Игорь Мельников и Николай Денисов, командир. Таков биологический экипаж «Черномора». Биологи были последними, кто жил в подводном доме.
В отличие от геологов биологи отдавали предпочтение твердому грунту, гораздо более населенному, нежели песчаное или рыхлое дно.
— Необходимо подвинуть наш дом как можно ближе к подводным скалам, — просили они, зная, что у камней, густо заросших водорослями, скучать не придется.
— Но при волнении вас начнет швырять на эти рифы, — возражало начальство.
Чтобы окончательно решить этот спор, решили отправить команду разведчиков.
— Под водой между ними разыгралась безмолвная перепалка, со стороны выглядевшая, наверное, весьма выразительно. Поскольку акванавты не имели подводных телефонов, их жестикуляция была особенно красноречивой. Как щука и рак: биологи тянули в одну сторону, не соглашающиеся с ними акванавты-инженеры рвались в другую. Наконец обе стороны кое-как пришли к компромиссу. Перестаем крутить головами и подавать отчаянно протестующие жесты. Подводный торг вроде был завершен. И на месте, куда наметили передвинуть дом, водрузили яркий буек. На следующее утро акванавты приступили к своим повседневным обязанностям, — вспоминает один из участников этого рейда, шеф экипажа биологов Олег Борисович Мокиевский, самый старший по возрасту подводный пловец в экспедиции. Олегу Борисовичу — за пятьдесят. Однако энергии этого человека, как умению обращаться с аквалангом, могли бы позавидовать многие его коллеги, годами помоложе и бицепсами покрепче.
Олег Борисович — заместитель председателя секции подводных исследований Океанографической комиссии Академии наук СССР. А недавно он дебютировал как литератор. В издательстве «Мысль» вышла его книга «Нусантара», в которой красочно описано заморское путешествие автора по Индонезийскому архипелагу…
— А что же было дальше, Олег Борисович? — возвращаясь к «Черномору», спрашиваю я.
— Самым плодотворным был первый день, пока ткани еще не пропитались азотом, а избыток кислорода даже оказал ощутимо тонизирующее действие На второй день начали сказываться и царившая в лаборатории повышенная влажность, и длительные подводные вылазки, вызывавшие переохлаждение и простуды. Но работа ни на минуту не прекращалась. Вылазки на биологический полигон чередовались с лабораторными работами в самом «Черноморе». Поразмыслить над тем, что увидели, и привести в порядок свои записи, по крайней мере перенести их с дюралевых пластинок — «дневников» на обычную бумагу, удавалось только ночью, во время дежурств у пульта «Черномора»…
Биологи применили такое новшество — запасные акваланги Их оставляли в условленном месте, на полигоне. Не надо было терять время попусту и идти в дом за новым аппаратом.
Скажем сразу, Голубая бухта — не самое лучшее место для морских биологов. Животный мир здесь не очень богат, как скромен и подводный ландшафт. Но, конечно, это отнюдь не значило, что акванавты сидели сложа руки.
— Еще до спуска «Черномора» мы узнали, что заросли обычной в Черном море цистозиры сияют и полыхают, как зарево. Эти водоросли «оккупируют» черноморское дно на глубину до двадцати метров. Нужно было проверить, кто же является виновником этого свечения: жгутиконосцы-ночесветки или же какие-то другие существа, — рассказывают биологи.