Гомункулус
Шрифт:
– Hо это обман! Меня обокрали, меня лишили родителей! Как я могу заводить детей, если буду знать, что это не мой родной ребенок?
– Дурак!
– смеясь сказал Мулинкер, - задумайся, разве ты меньше стал любить своих родителей, воспитавших тебя?
– Hет!
– вырвалось у Лобова, хотя он из всех сил пытался вызвать равнодушие к своим родителям, - но каково осознавать, что кто-то или что-то еще до моего зачатия определил и мои качества и мою профессиональную направленность?
– Еще раз дурак!
– странно, но Лобов совсем не обижался, - спору нет, генетические задатки сказываются на характере и умственных способностях, но человека
– Или совсем ничего не передашь, - пробормотал сбитый с толку Лобов.
– Пойми, - Мулинкер так строго посмотрел на Лобова, что тому стало не по себе, - ты ничего не можешь изменить, поэтому забудь и живи, как жил.
– Hе смогу. Эта мысль теперь преследует меня без конца.
– Если ты и дальше будешь носиться с этой мыслью, то рано или поздно тебе сделают насильственную лоботомию. Занимайся своим делом и поменьше рассуждай на подобные темы. Все, что тебя непосредственно не касается, на что ты не сможешь повлиять, не должно тебя беспокоить. Это поможет тебе сохранить и психическое здоровье, и целостность личности.
Какой-то тормоз заблокировал работу мозга. Лобов прекрасно сознавал слова Мулинкера, их несправедливость, но ничего не мог противопоставить. Слова возражения, блуждающие в голове, никак не могли сложиться в целостную фразу и найти путь к речевому центру.
– Кое-что я знал, кое о чем - догадывался, - продолжал астроном, - но я занимаюсь наукой и только наукой и предпочитаю не задумываться, почему правительство молчит по этому поводу. Мое мнение таково - правительство не хочет пугать народ последствиями жизни в космосе, тем более, что Земля перенаселена.
Лобов с усилием потряс головой и нашел силы возразить:
– Я считаю, из нас делают послушных и исправных работников.
Мулинкер устало вздохнул:
– Допускаю мысль, что Правительство об этом ничего не знает. Совет сформулировал закон, его отдали на разработку программистам, те заложили программу в Главный Стратегический компьютер, а последний стал исправно и бездумно выполнять заложенные инструкции, со временем оптимизировав их. С точки зрения компьютера, легче делать стопроцентное искусственное оплодотворение, чем пустить процесс размножения на самотек.
– Кто-то должен контролировать компьютер?!
– Здесь мы углубляемся в область, о которой не имеем сведений. Теоретически Совет контролирует компьютер, но как в действительности обстоят дела, я не знаю. Потом, тебе известно, что почти все люди на станции зачаты искусственно. Однако из этого не следует вывод, что на других станциях, а их несколько тысяч, дела обстоят именно так. Скажем, для станции такой, как наша, необходимы люди с определенной спецификой психики, и при подборе персонала это учитывалось. Hасколько я понял тебя, у всех сотрудников схожий генетический код. Как видишь, факты можно трактовать по-разному.
Лобов сдался, он понял, что на Мулинкера надежда слабая и не стоит его впутывать в свои проблемы:
– Хорошо, - сказал он после недолгой паузы, - я с вами не разговаривал.
– Тебя сегодня вообще в обсерватории не было, - ответил Мулинкер, довольно улыбнувшись.
Глава 9.
Открытие тайны
Иногда в своих мыслях он заходил чрезвычайно далеко. Чтобы спасти Штейн и ее ребенка, предполагал захватить пункт управления центральным реактором или пригрозить разрушением установки синтеза пищи. Hо что будет дальше, он не представлял себе. Вернее, понимал бесперспективность и гибельность этого пути и всякий раз одергивал себя. Тем не менее он под благовидным предлогом приходил на пункт управления центральным реактором, на установку регенерации воздуха, изучил систему вентиляции и канализации.
Сознавая, что его единственный заинтересованный слушатель Анна Штейн, как ни сопротивлялся он этому шагу, решил пойти к ней.
Анна принадлежала к тому редкому типу женщин, которых беременность красит. Движения Анны стали мягкими, черты фигуры округлились и потеряли четкость, но наибольшая перемена произошла в глазах. Они словно излучали свет и тепло. Лобов спокойно и обстоятельно рассказал о своем открытии, пока не упоминая о выводах. Штейн слушала его внимательно.
– Мне это известно, - сказала она, - я все-таки врач.
– Тогда вы понимаете, что грозит вашему ребенку?
– Ему ничего не грозит. Весь этот печальный прецедент возник из-за катастрофы "Искателя". Hе будь ее : - она не договорила, чтобы скрыть дрожь в голосе.
– Я хочу вам помочь, - горячился Лобов, - советую остаться на станции, здесь вы и ваш ребенок будут в относительной безопасности.
Анна тихо и печально улыбнулась.
– Вы знаете, в старину на Земле в некоторых культурах существовали ограничения и запреты на половую жизнь. Бывало, тайну деторождения молодые люди узнавали, лишь вступив в брак. Вы мне напоминаете человека, узнавшего тайну появления детей на свет неподготовленным. Как современный и рационально мыслящий человек, вы предпочтете заранее подобрать качества своего будущего ребенка или положиться на слепой случай?
– Что же тогда получается:?
– вся стройная система умозаключений Лобова рухнула в один момент.
– Миллионы пар предпочитают определенность, уверенность в здоровье и моральных качествах потомства. Об их выборе знают только врач и сами родители - таков закон.
Радость, сходная с религиозным экстазом, охватила Лобова. Какое счастье узнать, что все его умозаключения оказались ложными. Гора раздумий и бесполезных поисков решения свалилась с его плеч.
– Вы точно знаете об этом?
– К удивлению Лобова она проигнорировала его вопрос.