Гончаров и Бюро добрых услуг
Шрифт:
– Все хиханьки хихаем.
– Обиженно насупился полковник.
– Спиртягу глушим, а Оксанка в сизухе соплями плачет. Нет, никого мы не захомутали.
– А жаль.
– Соболезнующе причмокнул я.
– Но оно и понятно. Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник, а пироги печать сапожник. Ладно, так и быть, подмогу вам, маститым ассам сыскного дела.
– Ах, уважил, ах, спасибо.
– Обиделся старый хрен.
– Век твоей доброты не забуду.
– Это правильно, доброту надо помнить. Тут мы с Максушкой, приминительно к делу Батурова кое - чего нарыли, прослеживается
– В Ярославль, там он закупает, а потом перепродает запчасти к дизелям.
– Это не важно!
– Подпрыгнул я от радости.
– Важно, что рядом Княжеск! Наверное не больше часа езды?
– Совсем рядом.
– Усмехнувшись уточнил тесть.
– Географ хренов. Часов пятнадцать колесить надо.
– А что тебя в Княжеск потянуло?
– Дело в том, что незадолго до смери Батурова в Княжеск ездила его дочь, Елена Дмитриевна, я думал... но теперь это не имеет никакого значения.
– Обескураженно развел я руками.
– Мне казалось рядом... Я не думал, что Княжеск так далеко.
– Тебе вообще в последнее время много чего кажется.
– С неизъяснимым удовольствием оттянул меня полковник.
– А думать тебе вредно, голова заболит. Костя, береги её, ещё немного и твои мозги раскиснут от спирта.
– Приберегите ваш сарказм для своей дочери.
– Одарив его пепелящим взглядом настоятельно посоветовал я.
– Отвечайте на мой второй вопрос. Как именуется Гришкино варьете и у кого он арендовал помещение?
– Варьете называется "Ночные ведьмы", а вот у кого он снимал помещение, я не в курсе. Однако это легко исправить позвонив завтра утром в прокуратуру Никонову. Но зачем? Что это нам дает?
– Пока здесь вопросы задаю я, а ваше дело на них отвечать и делать то, что тебе говорят. Звоните в Питер. Имеющий информацию всегда на высоте, понятно? Понятно.
– Попытался он достать меня своей медвежьей лапой. Хорошо, я это сделаю если буду уверен, что звонок принесет пользу. Тебе не остается ничего иного как поделиться со мной сведениями, которые вы нарыли в мое отсутствие.
Остаток вечера, вплоть до ночи я докладывал Ефимову о наших успехах.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Утром следующего дня, едва дождавшись десяти часов, я робко постучался в палату Соколовской заранее готовый ко всяческим сюрпризам и неожиданостям. Однако на этот раз все обошлось без курьезов.
Похудевшая и бледная, из палаты вышла сама Инна Николаевна и не скрывая своего щенячьего восторга доверчиво прижалась к моему животу. Оросив его слезами признательности, она предано потерлась о него лбом и как - то слишком интимно притиснувшись, замерла. Выглянувшая следом соседка Лютикова, при виде этой чувственной композиции покачала головой. Потом презрительно выпятила толстую сардельку верхней губы и сквасила гадливую харю. Я показал ей язык от самого корня. Она цыкнула скрозь покосившуюся оградку прогнивших зубов и злобно захлопнула дверь.
– Спасибо, Костя.
– Не обращая внимания на реакцию своей добродетельной
– Спасибо, Костя.
– За что?
– Ошарашенный таким приемом смущенно спросил я.
– За все. За то, что ты вернул мне дочь и просто эа то, что ты есть.
– Ну это ты, Синеглазка, через край хватила.
– Грубовато отстранившись усмехнулся я.
– Меня не благодарить, меня давно убить пора.
– Не кокетничай.
– Снизу вверх она внимательно и строго посмотрела мне в глаза.
– Тебе не идет. Ты становишься просто смешным.
– Хорошо, не буду.
– Согласился я и окончательно стушевавшись все свое внимание сосредоточил на красочном плакате, где человек с распоротым брюхом гордо демонстрировал свои разноцветные кишки и прочие внутрености.
– Вика тебе благодарна.
– После долгого молчания тихо сказала она. Как пришла в себя, так все разговоры только о тебе. Отец тоже шлет привет и кланяется. Передал тебе и твоему товарищу четверть самогона. Говорит, что лучше любого коньяка. Я не хотела брать, стыдно, так он насильно запихал её под кровать. Заберешь или я отдам его санитаркам, а то вылью в раковину.
– Чего это мой самогон ты отдашь санитаркам, или, того хуже, выльешь в раковину!
– Деланно засмеялся я.
– Не тебе дарено, не тебе и распоряжаться. Тащи бутыль.
– Прямо сейчас?
– Моментально оттаяв заулыбалась она.
– Тебя же из дома выгонят.
– Не твоя забота. Мы с Максом можем удавить её где - нибудь на природе.
– Как скажешь, сейчас принесу. А потом мы с тобой навестим Вику, ладно? Она хотела сказать тебе, что - то важное. А что, даже мне не говорит.
Придерживая здоровой рукой простреленную ключицу она скрылась в палате, чтобы через секунду вынести мне на потеху тяжелый, трехкилограммовый пакет.
Вику поместили в комфортабельную четырехместную палату вместе с двумя пенсионрками, которые благодаря гололеду, суммарно поломали себе три ребра, две голени и одну руку на двоих. Четвертая бабенка не могла не вызвать восхищения. Ее невезучести можно было только позавидовать. Она, как и её товарки, тоже поскользнулась, упала и сломала ногу, но при этом умудрились упасть так, что летящая с третьего этажа сосулька вонзится ей в ляжку.
Все эту ценную информацию я получил от них самих покуда Инна поправляла своей дочери подушки и ложечкой впихивала в неё еду.
Вика лежала у окна и в яром луче солнца её изможденное личико равно как и тоненькие ручки сильно смахивали на белесые картофельные ростки.
– Ну, здорово, отважная амазонка!
– Вытаскивая из пакета гроздь бананов жизнерадостно оскалился я.
– Это тебе, чтоб не теряла квалификации.
– Уже знаете? Так ему и надо.
– Сразу все понимая улыбнулась девчонка и нисколечко не стесняясь матери добавила.
– Жаль я ему не докусила.
– Не жалей, Вика.
– Успокоил я её.
– Кабы не он, ты бы сейчас лежала в морге. Те подонки, что одиннадцатого марта выкрали тебя у деда и отвезли к Пузырю на дачу, приехали к нему на следующий день с тем, чтобы тебя убить.