Гончаров и Бюро добрых услуг
Шрифт:
О нем попоробнее. Ателье работает с десяти до восемнадцати, с часовым перерывом от тринадцати до четырнадцати. В субботу этого перерыва нет, но и закрывается оно на час раньше, а в воскресенье не работает вообще.
"Портрет" находится в правом крыле, в самом конце коридора. Перед входом стоит диван и кресло с журнальным столиком для ожидающих граждан, если таковые имеются, однако при мне особого их наплыва не наблюдалось. За все три часа, что я там провел, желающих запечатлить себя для потомков набралось не больше десятка.
Клиента встречает сам Матвеич,
Выдачу готовой продукции осуществляет он сам. При мне это было трижды. В общем - то ничего особенного ни в его работе, ни в поведении клиентов, заметить мне не удалось. Если бы не появление этого самого Кастрата, то я бы сказал, что делать нам здесь просто нечего.
– Но теперь ты иного мнения. Опиши внешность Топоркова и поделись своими планами, с какой стороны и под каким соусом нам лучше всего к нему подобраться.
– Внешность самая заурядная, именно таким, по моим понятиям, и должен быть настоящий фотограф. Средней упитанности, среднего роста, средней степени облысения. Морда какая - то стертая, невыразительная, возраст неопределенный. Какой - то весь он запрограммированный под невзрачность.
Знаешь какая мысль пришла мне в голову пока я за ним наблюдал? Мне подумалось, если он такой уж страшный зверь, то почему Елена Батурова почти безо всякого нажима с нашей стороны, отдала его нам с руками и ногами?
– Ствол, который ты тыкал ей в нос, ты не считаешь нажимом?
– Фигня, она прекрасно знала, что я не выстрелю.
– Да, конечно, её дог тоже на это надеялся.
– Иваныч, ты бы про дога вообще помолчал. Некрасиво. И вообще, мне кажется, ты намеренно уходишь от ответа на поставленный мною вопрос. Почему Батурова без колебаний сдала нам Топоркова?
– Я и сам об этом думал, но никакого путного объяснения не нашел. Возможно она и в самом деле не имеет к убийству своего отца никакого отношения и все делалось за её спиной руками Станисава Синельникова? Пока не знаю, надо думать, искать и как следует поработать с Топорковым.
– А как ты с ним будешь работать, когда и ущипнуть его не за что? Есть у меня одна задумка...Не знаю, сможем ли мы её выполнить. Прежде всего это дело касается Скворцова. Ты как, Саня?
– Я сделаю все, что от меня зависит... Говорите.
– Насколько я знаю, ты служил связистом. Это верно?
– Да, но, что я должен сделать?
– Для начала нужно установить в фотоателье три жучка. В лаборатории, в комнате заказов и непосредственно в фотостудии. Сможешь?
– Раз плюнуть.
– Сразу понимая, что к чему оживился наш цыпленок. Дело привычное, только где их взять эти самые жучки и всю подслушивающую аппаратуру?
– Не боись, Санек, Ухов с тобой, а значит все у нас получится. Ты только прикинь какую технику нам надо и сколько потянет её месячная
– Не будем загадывать.
– Отдаваясь прохладному ветерку проворчал я. Жара пошла на убыль, нужно подумать о жратве.
В тринадцать часов пять минут из мастерской вышел Топорков и нетерпеливо постучался в двери фотолаборатории.
– Наталья, заканчивай, ты уже пять минут как переработала. Сворачивайся, обеддело святое. Сегодня я тебя угощаю!
– Спасибо, Юрий Матвеевич.
– Звонко пропищала Наталья.
– Но сегодня обедайте без меня. Заболталась я сегодня, а у меня режимная проявка, как бы не запороть.
– Я тебе запорю, я тебе запорю! Соплячка рыжая!
– Не на шутку осерчал шеф.
– Попробуй только запороть. Три дня на задницу не сядешь.
– Ну я же не виновата. Вы сами со мной болтали.
– А ты болтай, да дело свое делай. Через час приду, чтобы все было нормально. А чтобы тебе спокойно работалось и не донимали непотребные мысли, я закрою двери на ключ. Тебе что принести покушать?
– Как всегда, бутерброд с колбасой, бутерброд с сыром и два яблока.
– От такого обеда ты уменя скоро ноги протянешь.
– Направляясь к выходу проворчал заботливый фотограф.
– Может съешь какой - нибудь шницель?
– Не надо, достаточно бутербродов. Извините, мне некогда.
Он ушел и в ателье воцарилась тишина. Чуть позже из лаборатории высунулась любопытная, веснушчатая мордашка Натальи. Она покрутила носом и не заметив ничего подозрительного тут же скрылась и почти сразу из - за двери послышались какие-то подозрительные звуки и вздохи.
В тринадцать тридцать наступила тишина, и вновь выглянула рожица лаборантки.
– Санька, все чисто.
– Громким шепотом объявила она.
– Проваливай, пока не поздно, а то вернется и такую экспозицию тут устроит, что лучше не надо!
– Понял, уже в пути.
– На ходу поправляя рубашку удовлетворенно улыбнулся Скворцов.
– Открывай дверь, а я пока причешусь.
– Проскальзывая в студию приказал он.
– Давай скорее.
– Лязгнув затворами прошипела Наталья.
– Какого черта ты там делаешь? На улице причешешься, ненормальный.
– Уже иду. Натали, ты была бесподобна.
– Прошмыгнув в дверь он послал воздушный поцелуй.
– Когда и где мы с тобой встретимся?
– Завтра после работы на том же месте.
Сидя в своей машине оборудованной под тонваген по последнему слову техники, я вместе с Уховым и Милкой слушал всю эту галиматью. Мы могли бы услышать и гораздо больше, например увлекательную интимную сцену в лаборатории, но Милка оберегая Санькину репутацию решительно убрала звук на нет. Так что нам с Максом не оставалось ничего другого, как переключится на первый микрофон установленный в предбаннике. Аппаратура, по моим скромным понятиям, работала отлично и это обнадеживало. На радостях я предложил не оставлять этого дела без внимания и должным образом его обмыть. Милка проголосовала против, Санька воздержался и только Ухов отнесся к моему предложению с пониманием.