Гончаров и погоня за бриллиантом
Шрифт:
– Садись, Кот, и жди, - указал мне на вальяжное кресло буйвол. Сигары, сигареты - можешь курить. Другого ничего не лапай. Руки повыдергаю. Сейчас Томка принесет кофе и коньяк.
Я раскурил самую большую и, наверное, самую дорогую сигару. Погружаясь в вонь ее своеобразной прелести, погрузился и в свои, далеко не прелестные думы. Чем все это кончится? Меня постараются купить, что равносильно моральному уничтожению, или просто убьют? Я понимал - лучше первое, но даже сам себе признаться в этом не мог. Коготок увязнет - всей птичке пропасть. Так, что ли, учил
Приехали. А кричали, что мы стоим на краю пропасти. Если это так, то каково на ее дне? Поневоле будешь сожалеть о добром дедушке Брежневе.
Интересно, выполнила ли Ленка мои наставления? Говорил ей, отстань от меня, найди нормального мужика, так нет: "Любовь. Любовь".
Плоскозадая секретарша, наверное Томка, бледная, как поганка, притащила мини-поднос с графинчиком коньяку, стеклянной джезвой и блюдцем нарезанных лимонов. Господи, опять лимоны, везде лимоны, кругом лимоны! Достали!
– Убери это говно! - ткнул я пальцем в радужные солнечные кружки, кажется, символ моих несчастий.
– Хорошо. - Бледное личико дитя подземелья пошло бордовыми пятнами. - У нас так не разговаривают.
– Заткнись, у вас еще хуже разговаривают. - Я подмигнул ей левым затекшим глазом. - Где твой недоделанный шеф?
– Люди в вашем положении обычно сидят молча и ждут. - Наконец она взяла себя в руки. - Да, ждут своей судьбы, молча.
Вот сучка, недооценил я ее. Но с другой стороны, с волками жить по-волчьи выть.
– Ты вот что, киска, замени мне коньяк на водку, а лимон - на огурец. Кофе оставь, тогда я буду любить тебя вечно, как Зигфрид Кримчильду, как Демон Тамару.
– Так не надо, он ведь убил ее.
– Какая разница, зато любовь.
– Бедный легавый, должно быть, у тебя собачья жизнь, если ты положил глаз на такое чучело, как я.
– Ты себя явно недооцениваешь. В общем, тащи огурец и шефа.
– А я здесь, тащить меня не надо, - откуда-то сзади выполз Унжаков, щерясь добродушной волчьей улыбкой.
– Что, глянулась тебе моя Тамарка, доченька моя приемная? Я не против, только вот Леночка бы твоя пошла на уступ.
Кабинет поплыл перед моими глазами, я резко дернулся в кресле и почти заорал:
– Где она?
– Вот видишь, Тамарка, какие мы, мужики. И там поесть не прочь, и здесь укусить не откажемся. Блядуны, одним словом. А огурчик с водочкой ты пойди принеси. Разговор у нас будет задушевный, водочка к этому располагает.
Я смотрел на него,
– А вот сигару-то ты, ментенок, выбрал самую скверную. Не всегда большой хрен самый качественный.
– Где Елена, людоед?
– А-а-а...
– Он с удовольствием вытянулся в кресле, улыбаясь ласково и гадко. - Ты вот что, шавка легавая, если я хоть раз еще услышу это слово "людоед" или "каннибал", то ни тебя, ни Елены в нашем беспокойном мире и, в частности, на нашей голубой планете больше не будет. - Он опять улыбнулся. Ляжку твоей бабы я захаваю лично. С тебя-то взять нечего. Сухой ты и испитый, старый козел. Ну а остальное сожрут мои свиньи. У меня большой свинарник.
Когда он улыбался, то становился еще паскудней, но вместе с омерзением приходил страх. Где же я его мог видеть? Где пересекались наши дороги? Поднял в памяти кучу старых уголовных дел, которые когда-то приходилось вести, но ничего подобного там не обнаружил, и вообще фамилии Унжаков, равно как и Барановский, мне ничего не говорили.
– Гончаров, ты хочешь жить?
– Это сакраментальный для меня вопрос.
– А для меня нет. Ваши жизни, я имею в виду. Для меня гораздо важнее заполучить алмаз, или скорее всего уже пару бриллиантов. Ну да это не имеет значения!
– Где Елена?
– Что ты как попугай заладил: "Где Елена? Где Елена?" Здесь твоя подружка. Коблы хотели ее на круг, да я не позволил. Так что цени. Тут я у тебя единственный друг и защитник. Отвернусь, тебя разорвут, а ее под кодляк и до смерти. Всасываешь?
– Где Елена, конкретно?
– Достал ты меня, вша легавая.
– Сначала я хочу ее видеть, потом будет разговор.
– Ну пойдем, покажу. Только никакого общения. Иначе под кодлу, а вечером тебе подадут на ужин бефстроганов из ее жопы. Ты правильно понял дядю Жору?
– Да.
На третьем этаже бандитского особняка в уютной спаленке Ленка пила ликер, курила "Сильву", смотрела порнуху и, кажется, была вполне довольна жизнью. "Вот сучка", - подумал я.
– Ой, Кот, наконец-то! Жду, жду, а тебя все нет.
– Ну, вижу, от скуки ты не умираешь.
– Да, дядя Жора гостеприимный хозяин и обаятельный человек, очень мило с его стороны пригласить нас в гости. Ты рад?
"Знала бы ты, дура, что сегодня твоя ляжка пойдет на жаркое, пела бы по-другому", - подумал я, но вслух сказал:
– Конечно, и у него прекрасная сауна с бассейном.
– Это уж точно, - самодовольно согласился Унжаков, - люблю старые косточки погреть. Ну да ладно, нам пора. Завтра утром, возможно, встретимся.
– Как утром? - вылупила Ленка удивленные глазищи. - Что же, я все время одна буду?
– Могу прислать к вам моих девочек. Сходите в парную, на первом этаже спортзал, разомнетесь, попрыгаете.
Меня мучила мысль, виделась ли она с Юркой, но, к сожалению, приходилось молчать, потому как ноги любимой женщины я приемлел только в живом виде.