Гончаров и смерть репортера
Шрифт:
– то из Средней Азии и его на деньги Лады покупает Витек. Все верго, с одним лишь добавлением, судя по всему процесс сделки постоянно контролирует сам Влад. Как говорится, доверяй
– да проверяй. Хорошо. Далее Витек, а впослествии Борис передает наркоту Учителю, который этот товар фасует надлежащим образом и небольшим оптом отдает уличной шпане, вроде моего знакомого Глисты. Товар возвращается уже деньгами, но теперь уже к Владу Сотнику. И тепрь уже он делит полученные деньги минимум на три кучки. Одну передает Купцам, другую Борису, а третью пропускает через бухгалтерию дунаевской редакции, откуда, вероятно и получает жирные куши.
– Нету уже никого,
– ставя точку сказал охранник,
– иди отсюда,мужик, завтра утром придешь.
– Я вам, мля прийду, я завтра Владу все доложу, пусть он знает чем занимаются в его отсутствие, вы меня ещё вспомните, сукины дети!
– Да ты чо,
– сразу осел наглец,
– будь мужиком, ты что же не знаешь что мы до трех работаем?
– Откуда мне знать, я из Воркуты только что приехал, три года Владика не видел. где мне его найти?
– А его сегодня вообще с двенадцати часов на работе не было и телефон домашний не отвечает. Наверное куда
– нибудь уехал.
– Давай его адрес, умник, Да побыстрее, сутки уже на ногах.
– Не положено давать домашний адрес. Телефон дам. Через полчаса я уже знал, что Владислав Иванович Сотник проживает в собственном домике престижного района города, а ещё через пятнадцать минут я собственной персоной стоял перед этим маленьким двухэтажным домиком с роскошной мансардой. Во дворе стояла полная тишина и её охранял громадный пес повышенной свирепости. Договориться с ним было делом дохлым. Но опыт работы с такими невоспитанными собачками у меня солидный. Когда пес заскулил и задергался, в полнй мере оценив прелести паралитического аэрозоля, я спокойно вошел в царские палаты крутого наркодельца. Его я обнаружил в шикарном кабинете. Широко вытаращив глаза и рот в который был плотно забит кляп, он с немым ужасом наблюдал за струйкой песка неторопливо стекающую из разбитых песочных часов на аптекарские весы. От них прямо под Владислава тянулись два тоненьких проводка
– контакта, обещающие ему скорое замыкание и вечное блаженство, потому что чаша весов на которой лежала его жизнь была переполнена и вот
– вот должна была пойти вниз. Предотвратить он это не мог, поскольку был надежно привязан к массивному сейфу вероятно наполненному достаточным количеством взрывчатки. Ему ничего другого не оставалось, как следить за струйкой песка и думать о быстротечности времени. При виде меня он активно загундосил показывая головой на адскую машину. Осторожно остановив процесс, я вытащил из его пасти кляп и дружелюбно спросил.
– Как здоровье, Владислав
– Ладушка?
– Дурак, быстро развяжи меня!
– О
– ля
– ля, к чему такая спешка, мне сперва надо душевно с вами поговорить, неторопясь обсудить некоторые моменты вашей деятельности, подсчитать сколько загубленных душ на вашей совести, нам о многом надо поговорить.
– Идиот,
– чуть не плача заорал он.
– Она ведь уйдет вместе с моими деньгами.
– Кто, я не понимаю вас.
– Танька, сучка дешевая.
– Кармен, что ли? Значит она устроила вам этот маленький карнавал.
– Опоила она меня чем
– то во время обеда, а когда очнулся то был уже привязан. Под пыткой я сказал ей шифр сейфа. Потом она соорудила этот дьяволский агрегат и уехала в летный клуб на аэродром вместе со всеми моими деньгами.
– Но надо думать далеко она не уйдет...
– Кретин, она не уйдет, она улетит, у меня там стоит свой самолет, на свою голову я научил её летать.
– Все ясно, какой самолет и как давно она вас покинула?
– Минут пятнадцать назад, у меня серебристый ЯК
– 18 с голубыми крыльями, номер...
– Не надо, все и так ясно, отдыхайте пока. Вернув кляп его прежнему владельцу я позвонил Медову. Предупредил где я буду находится в ближайшие полчаса и попросил приехать по настоящему адресу, чтобы понянчиться и присмотреть за обиженным дитятей на тот случай если ему вздумается чудить. Расстояние в двадцать километров отделявших меня от аэродрома я преодолел за десять минут и ровно в половине восьмого, почти не снижая скорости вылетел прямо на взлетную полосу, куда с противоположенной стороны уже выруливал нужный мне ЯК. Начать разгон я ему не дал, осадив машину в десяти метрах от бешенно секущего воздух винта. Она сбросила обороты, Но выходить из кабины не собиралась, я тоже. Так мы и стояли в полном бездействии, пока к нам не подъехал какой
– то тип в летной форме. Он сразу же попер на меня буром.
– Вы кто такой? Немедленно покиньте полосу.
– Я то Гончаров и прислан хозяином этого самолета, Владиславом Сотником, чтобы предотвратить угон, а вот кто вы?
– С трудом перекрывая рев авиамотора, прокричал я.
– Я начальник...
– Договорить ему не пришлось, потому что он удивленно на меня взглянув вдруг тихонько завалился под машину, а на моем стекле словно осы начали появляться дырки. Бездействие было равносильно смерти. Уже откровенно выйдя на крыло она вела прицельную стрельбу. Я же ничем кроме, газовой пукалки ей ответить не мог, открыв дверцу я хотел выброситься из машины и тут краем глаза заметил как моя Кармен неуклюже цепляясь за плоскость сползает на взлетную полосу. Очевидно раз и навсегда покидая эту землю, потому что когда я к ней подбежал, то понял, что жить ей осталось не больше пяти минут.
– Спасибо, Костя!
– С наивной, детской улыбкой из проклятого джипа выходила Марго и в её руках был какой
– то чдовищный пистолет соверенно невообразимых размеров,
– Ты чего не стрелял
– то в нее?
– У меня ничего не было,
– Стараясь переварить увиденное ответил я.
– Это плохо, она бы могла тебя убить. Танька, ты ещё живая, гнида ты дешевая, хотела без меня свалить?
– Наклонившись над умирающей зло прошипела она.
– Прости!
– По одним только губам прочел я.
– Бог простит,
– прокричала Марго простреливая голову своей подруге из пистолета, который, после моей смерти она вложит в мои руки. И тогда картинка будет исчерпывающей. Я выстрелил в неё первым с расстояния трех метров и здорово обезобразил её детскую улыбку.
– Ты кого сожгла вместо себя?
– Спросил я уже связанную королеву кустодиевского типа.
– Да ты не молчи, не молчи, потому как смысла в твоем молчании нет рикакого.
– Послушай, Константин, отпусти меня,