Гончие Дзара
Шрифт:
— Настолько мне доверяешь, Риши? — хохотнул Затворник, умело проигнорировав леди Орру и ее беспокойство. — Интуиционный прогресс или банальная глупость? В любом случае, Риши, когда я говорил, что только тебе сейчас под силу запустить механизмы Обсерватории, я делал это вовсе не ради красного словца. Мы отличаемся. Помни об этом.
А я и не забывал. Но помимо этого, не упускал из виду и тот факт, что при каждом «внезапном» открытии или находке, вроде той же головы хэфу в Хранилище или Терцепсии Яо в склепе, меня не оставляло чувство, будто всех нас вели по кем-то нарочно проложенной тропинке. Да еще и за ручку. Намеки
— Тогда ответь на вопрос. Почему все так удобно вышло? Обсерватория создавалась лейрами и для лейров, но вдруг заставить работать ее может лишь нечто, настолько оторванное от потока Теней, что даже умереть как следует не может.
— Вдруг? — Лейр резко оттолкнулся от настила, подплыв ко мне на уровень взгляда. — Я двести лет провел в чаще, перебирая подходящие способы и выжидая удобного случая. И это по-твоему вдруг? Да, я юлил, да, манипулировал и не договаривал многое. Но почему? Если б я действительно мог все это провернуть сам, то неужто не сделал бы этого тогда?
Внезапно совершенно выдуманный конфликт стал превращаться в настоящий.
— Я не знаю, — пожал я плечами, на этот раз воспользовавшись его собственной тактикой — вывести из равновесия. — От тебя чего угодно ждать можно.
— Верно, — со всей серьезностью кивнул он. — Я способен на многое. Но если бы хотел подставить тебя, то выдумал бы что-нибудь похитрее. Я не фаталист и всегда предпочитал перестраховку слепой вере в судьбу. И все же твоя уникальность, Риши, в некотором роде сказалась на моем нынешнем мироощущении. Нынешний ты появился на свет совершенно случайно, но при этом остаешься единственным, кому под силу предотвратить угрозу без преувеличения вселенского масштаба.
От громких слов и красивых поз сводило зубы, но оспаривать сказанное было бессмысленно. Как бы ни бесила меня правда, отмахнуться от нее все равно не получалось.
И все же нашлось кое-что еще, о чем тоже пришлось напомнить:
— Но изначально я должен был эту самую угрозу олицетворять. Не забыл?
— Это самое интересное! Вот скажи теперь, что у Теней нет чувства юмора, а? Тебя создали, чтобы уничтожить весь мир, а в итоге собираются использовать, чтобы спасти его.
Возможно то была лишь игра светотени, но краем глаза я будто бы уловил мимолетное движение со стороны фигуры Аргуса, отчего сразу же потерял всякий интерес к словам лейра. Резко повернув голову к стражу, я некоторое время внимательно всматривался в него, хоть, к сожалению, ни намека на проявление жизни в нем не заметил.
— Что? Мастер Риши, что такое? — всполошился Изма, уловив изменение в моем поведении. Затворник и Диана как будто тоже напряглись.
Я не хотел говорить о возможных галлюцинациях, а потому пришлось оправдываться:
— Ничего. Так, показалось.
— Что ж, — заметно расслабившись, проговорил старик, — в таком случае, почему бы нам не продолжить?
— Продолжить убеждать меня в том, что я мессия и избранный? — хмыкнул я. — Думаю, это ни к чему.
— И без того веруешь? — в очередной раз Затворнику каким-то чудом удалось заставить непроницаемый шлем улыбаться.
Я проворчал:
— И без того готов послать тебя куда подальше.
Лейр с притворным страхом чуть отстранился.
— Ах, каков злодей! И все же я еще немного поиспытываю твое терпение, идет? — И не
Честней было бы признаться, что отрицать я и не собирался, но предпочел промолчать. Как бы ни хотелось, чтобы было иначе, все же пришлось согласиться, что в некотором смысле он оставался прав. Хоть это и не добавляло веры в присутствие некоего космического предназначения. В сам поход я ввязался, поскольку понимал, что не смогу жить спокойно, зная, сколько невинных погибло и может погибнуть в будущем, если ничего не предпринять. Все, чего я хотел, это остановить ненужное кровопролитие, а о том, чтобы решать судьбу целой Вселенной речей не велось. Во всяком случае, не мной. И тем не менее… я не мог не понять, что выбора у меня больше не было. Предчувствие шептало, будто я и те, кто все это время шел рядом со мной, оказались в точке пересечения, откуда уже не было возврата к прежней жизни. Вот-вот что-то решится. Вопрос только в какую сторону? Взгляд мой невольно скользнул по Изме.
— Никто не может знать, чем все закончится, — вдруг заявил он увещевательным тоном, — однако любые сомнения только навредят делу, разве я не прав? Сами Тени через вас, мастер Риши, кажется дают нам понять, что они против того, чтобы этот механизм продолжал существовать. Раз уж взялись за это дело, то почему бы не довести его до конца?
То, как он вдруг вольно или нет наделил Тени одушевленностью, заставило меня призадуматься. Ведь я вовсе не был против того, чтобы поскорее разделаться с механизмом Бавкиды и забыть о нем, как о страшном сне. Проблема заключалась в доверии, которым, как показали события, Изма, Затворник и все остальные нередко любили пренебрегать. Присутствие шпиона куатов среди нас — лишнее тому подтверждение. Что же касается самого лейра, его изначальная история и цель, которую он преследовал долгие годы, без сомнения, заслуживали уважения, однако не отвечали на вполне закономерный вопрос: что будет со мной, после того, как я подтолкну Обсерваторию к самоуничтожению?
— Я знаю, тебе страшно, Риши, — вдруг проговорил Затворник, будто прочитав мои мысли. — Нам всем страшно. Но, по-моему, лучше все-таки один раз рискнуть, чем всю оставшуюся жизнь ждать и надеяться, что никто другой не дорвется до мощи Обсерватории.
Он был прав, а я наконец принял решение. Но почему-то не мог дальше заставлять себя смотреть на лейра и уж тем более на Изму. Отвернув голову к Аргусу, я негромко проговорил:
— Я согласен.
Затворник, однако, точно не слышал и говорил, говорил, говорил…
— Ты не всегда верил мне прежде, Риши. Так поверь хотя бы теперь.
Пришлось повысить голос:
— Я сказал, я согласен! — Снова посмотрев на лейра, я процедил каждое из слов: — Я сделаю, как ты хочешь. Но что бы ни случилось, больше просить меня о чем-либо ты не будешь.
— Лично мне кажется, мастер Риши, — вставил Изма, — что этого и не понадобится.
Заставить себя влезть в этот пыточный круг оказалось не так-то легко и все же я пересилил страх и вцепился в гладкие поручни, точно в родную мать, которой никогда не имел.