Гонцы смерти

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Дважды в одну и ту же реку не входят! — твердо сказал он себе уже вслух, и новая секретарша Меркулова, пятидесятилетняя Татьяна Ивановна, недоуменно на него посмотрела. «Вот почему Меркулов не заводит себе молоденьких помощниц? — спросил он сам себя и тотчас ответил: — Потому что он умный и годика через два станет еще генеральным, а ты, Сашка, полный дурак!»

— Ну что там? — поднявшись из-за стола, спросил Костя.

— Да черт его знает. Вскрытие покажет, — ответил Турецкий.

— Меня Президент трясет! — рассердился Меркулов.

—

А меня от этой истории, — тем же сердитым тоном ответил Александр Борисович. — Я же не оракул. Кровоизлияние в мозг, а почему произошло, поди догадайся. Поел, пошел отдохнуть на двадцать минут, просил жену разбудить, собирался работать. Та приходит, он мертвый, залит кровью. Внешне никаких следов асфиксии и насилия. Все изнутри. Резкий скачок давления. Да такой, что его доктор смотрел на меня как безумный. Бормотал что-то о фильмах ужасов. Он врач, он понимает, что говорит.

— Мы что, имеем дело со сверхъестественными силами? — усмехнулся Меркулов.

— Возможно, я бы этого пока не отрицал.

— И ты считаешь, я это должен сказать Президенту? — обозлился Костя.

— Я ничего не считаю, — взвился Турецкий, подскакивая со стула. — Но пойми, мы имеем дело с анормальной ситуацией. Только и всего.

— Не надо пока на это упирать, — мягко посоветовал Меркулов. — Давай поспокойнее. Сядь!

— У тебя выпить есть?

— Нет.

— Пойдем тогда ко мне.

— Там же Питер.

— Ах да. Вот видишь, я даже о нем забыл.

— Ну хорошо, я понял: ситуация вызвана внешними факторами, так? Какими, не будем уточнять, пока не ознакомимся с результатами вскрытия. Можно так сформулировать?

— Можно.

— Вот, мне пока больше ничего и не нужно. То бишь Александр Борисович Турецкий, следователь, которому поручено расследовать это дело, придерживается мнения, что смерть произошла насильственным путем. То есть налицо умышленное убийство? — закруглил Меркулов.

— Да…

— Ну вот, я хоть могу что-то вразумительное ответить Президенту, — обрадовался Костя, берясь за трубку прямого телефона с генеральным. — А ты пока составь короткое спецдонесение на мое имя.

— Хорошо. Я пойду. Там Питер один кукует. Ты зайдешь? Славка сейчас приедет.

— Конечно. Отзвоню и зайду.

— Слушай, — остановившись уже на пороге, бросил Александр Борисович, — а какого черта опять фээсбэшников подключили? Снова наперегонки будем бегать, информацию друг у друга выхватывать?

— Это Президент распорядился. И еще он сказал по «ящику», что лично будет держать это дело на контроле. Так что всем придется несладко, — вздохнул Меркулов. — Кстати, я тут Леву Скопина к тебе сагитировал. Переводится на заочное в своей аспирантуре и идет к тебе на подмогу. Все как ты просил.

Скопин, учась на последнем курсе юридического факультета МГУ, практику проходил у Турецкого и очень ему понравился. Живой, с фантазией, великолепной памятью на детали, интуицией, он оказался незаменим, когда

они разыскивали одного матерого убийцу, и благодаря кропотливому труду Левы они таки его вычислили. Вычислили в прямом смысле, потому как, великолепно владея компьютером, Скопин ввел в память все данные о преступнике, выстроил программу и стал моделировать его дальнейшие поступки. Турецкий поначалу с иронией относился к компьютерным играм практиканта, но потом так увлекся, что они целыми вечерами просиживали за монитором, вводя разные мотивы и выстраивая последующие ходы убийцы. И на одном из них он попался. Поэтому сообщение Меркулова обрадовало следователя. Скопина именно сейчас ему всерьез не хватало.

Он вернулся к себе. Лара еще сидела на месте, хотя часы показывали половину седьмого.

— Чего домой не идешь? — спросил Александр Борисович.

— Кофе сделать?

— Давай.

Лара молча поднялась.

— Меня сегодня пригласили в Большой театр, а я идти не хочу, — улыбнувшись, доверительно сообщила она.

— Кто такой смелый?

— Да есть один воздыхатель. Сокурсник. Уже второй год пристает.

— А мы такие противные, что возим мордой по батарее своих воздыхателей? — усмехнулся Турецкий.

— Потому что эти противные любят таких же противных, и ничего поделать с собой не могут! — с вызовом ответила Лара.

Турецкий подошел к ней и обнял ее. Лара затрепетала, прижалась к нему, обхватив руками.

— Я люблю тебя! — прошептала Лара. — Такого, как ты есть, жутко противного!

Турецкий коснулся губами ее уха, чуть прикусил его.

— Я сейчас начну раздеваться, — томно простонав, сказала Лара. На покусывание уха она реагировала безотказно. — Что ты делаешь со мной!

— Это еще что такое?! — послышался зычный грозный голос за спиной Турецкого, и он резко обернулся, отстранившись от Лары. На пороге с набитым до отказа продуктами полиэтиленовым пакетом стоял улыбающийся Грязнов. — В служебном помещении настоящее грехопадение! Правда, во внеслужебное время, что вас несколько извиняет, — взглянув на часы и съехав на ласковый тон, договорил он.

— Я вас кипятком когда-нибудь ошпарю, Вячеслав Иванович! — возмутилась Лара.

— Вот так вся Прокуратура России относится к МУРу! — резюмировал полковник Грязнов. — За исключением отдельных личностей. Не будем уточнять и показывать пальцем.

— Будет вам! Я сейчас кофе принесу, — не скрывая своей радости, сказала Лара, взяла кофейник и пошла за водой.

В кабинете мирно похрюкивал Питер, запрокинув голову на кресло.

— Ты что, опять? — шепнул Грязнов.

— Девушек надо жалеть, — вздохнул Турецкий. — Особенно в тот момент, когда они пытаются совершить ошибку в личной жизни.

— Но не будущих адвокатов. Какие люди! — загремел Грязнов, пробуждая Питера.

— Не надо, пусть поспит, — попытался остановить его Турецкий, но было уже поздно. Реддвей, зевая, протирал глаза.