Гонец

Алимжанов Ануар Турлыбекович

И с этого момента Кенже словно подменили. Он о нетерпением стал ожидать боя. Будучи внешне спокойным, он старался не пропустить ни одного слова то и дело прибывавших к юрте и вновь исчезавших гонцов, дозорных и провидцев. Ему хотелось узнать: как близко подошли джунгары, когда же начнется бой?

И удивительное дело — он никогда раньше не испытывал такого странного чувства — какая-то пустота, тоска все равно одолевали его. Он не мог думать о смерти отца. Он думал только о Сании. Донесения он слушал со вниманием, но и с раздражением. К чему все эти разговоры? Скорее надо выводить войска навстречу джунгарам, скорее начинать бой.

Он не мог терпеть этой медлительности. Чего ждать, зачем так долго думать о расстановке сил? Все равно, куда бы ни поставить ту или иную тысячу сарбазов,

бой придется вести всем, так не лучше ли выступать сейчас, всей лавиной обрушиться на джунгар. На этот раз поражения не будет — будет победа. Его ничего не страшило, он не думал о смерти.

Чем раньше произойдет схватка с джунгарами, тем лучше, тем скорее они двинутся на юг к Сырдарье, там ближе он будет к Сании, будет искать и найдет ее. Эта мысль сопровождала его повсюду — и когда после совета в белой юрте батыры обходили войска, отдельными тысячами расположившиеся на обоих берегах Буланты и Боленты на солидном расстоянии друг от друга, и когда наступил вечер и всем, кроме сторожевых, было велено хорошо отдохнуть.

Прошел еще день. День, когда шла новая перестановка войск. К закату солнца Кенже вместе с двумя тысячами жигитов оказался почти в десяти верстах севернее места вчерашнего ночлега. Внешне он все так же был сдержан, молчалив. Друзья сочувствовали ему, считая виной его состояния весть о смерти отца.

Ранним утром дозорные донесли, что джунгары сплошной лавиной растянулись по фронту верст на пять, идут с северо-запада, движутся мелкой рысью, одно полчище за другим, в каждом по шесть туменов. А между ними едут повозки с пушками и стрелками. Сам принц с отборной тысячей своих телохранителей находится в центре конницы. Главные военачальники Дамба и Хансана возглавляют левый и правый фланги.

Каждая тысяча казахских сарбазов, оседлав коней, приготовилась к встрече. Дробь малых даулпазов [61] , притороченных к седлам глашатаев, оповестила всех о приближении джунгар.

Три батыра — Санырак, Тайлак и Малайсары, которым старейшие воины вручили судьбу всех ополченцев, после краткого совета решили встретить головные тумены джунгар в долине Карасыир [62] .

Семь тысяч жигитов-ополченцев разделились на четыре отряда и, заняв свои позиции, ожидали двенадцатитысячную конницу джунгар. Лаубай стал неотступным телохранителем и оруженосцем Малайсары, так как из-за старой раны батыр не мог отбиваться от врага в полную силу. Кенже попал в смешанный отряд Таймаза, где находились две сотни лихих джигитов из тургайских степей да четыре сотни из башкир, татар, русских и каракалпаков. Егорка был вместе с Кенже. Сотням Таймаза надлежало немедля двигаться вглубь степи и, разделившись надвое, скрытно одолеть путь почти в пятнадцать верст. Не обнаруживая себя, подойти с флангов и в нужное мгновенье попытаться предотвратить удары джунгарской артиллерии по казахской коннице. Таймаз с тремя сотнями сарбазов должен был подойти к вражеской артиллерии с правого фланга, Кенже с двумя сотнями — с левого.

61

Малые походные барабаны.

62

Черная корова.

Выбирая овраги и лощины, укрываясь в зарослях, Кенже повел своих сарбазов к цели.

Тридцать жигитов он выбрал для охраны отряда. Рассеявшись по одному через каждые полверсты и держась в отдалении, они должны были с дальних сопок наблюдать за продвижением джунгар, за началом боя и передавать обо всем увиденном по цепочке самому Кенжебатыру.

Отряд мчался без остановки, чтобы скорее, не обнаружив себя, перерезать путь джунгарам, сделать огромный полукруг по степи и выйти в нужное место. Всадники вброд перешли Буланты, прошли через позиции сарбазов Тайлака и скрылись с глаз товарищей.

Освободив поводья и во весь опор пустив своего коня вслед за двумя воинами, хорошо знавшими здешние места, Кенже впервые за эти сутки ясно, почти физически ощутил всю сложность предстоящей битвы, в которой

казахи должны, обязаны выйти победителями.

Что значит его личное горе, его тоска по Сании по сравнению с тем, что должно свершиться сегодня?! Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что от победы или поражения в сегодняшней битве зависит многое, очень многое, не только в его жизни, а в жизни всего народа. Он ясно понимал, что эта битва может стать роковой для всей Казахии, а может поднять ее дух, возродить веру в себя, веру в силу единства. О ней, об этой предстоящей битве, уже говорят всюду. Глашатаи разнесли весть по степи. О ней знают все батыры. Победы в этой битве желает и батыр аргынов Богенбай, где-то преградивший путь новым отрядам джунгар, направленным на помощь Шона-Доба самим хунтайджи. Из многочисленных отрядов мстителей, скитающиеся в глубине лесов, степей, гор и пустынь казахской земли, к белой юрте батыров, объединивших свои силы, то и дело пробиваются гонцы, чтобы узнать всю правду о будущем бое. Сегодня в битве примут участие жигиты всех трех жузов, всех враждовавших раньше меж собой племен. Собственно, враждовали не племена, а ханы, султаны, как говорят в аулах, «отпрыски белокостных господ».

Сегодня здесь нет ни ханов казахских, ни султанов, здесь батыры и сыновья всех племен, населяющих Казахию от Джунгарских гор до Арала и Тургая. Сегодня сами сарбазы и батыры решат исход боя, решат свою судьбу.

Кенже не видел, как передние тумены джунгар появились в долине Карасыир и волна за волной заполнили ее; как навстречу им спокойно выехали две тысячи жигитов, ведомые Малайсары. Он не видел, как остановилась конница джунгар, и не слышал, как угрожающе загремел огромный походный барабан, установленный на колесах. Тот самый барабан из бычьей кожи, который обычно стоял перед шатром принца Шона-Доба.

Завидев сарбазов, преградивших путь, джунгары остановили коней. Две армии встали лицом друг к другу. В степи воцарилась тишина, даже кони притихли. Куда-то скрылись и умолкли перепуганные птицы. Лишь в глубине неба, боясь опуститься ниже, парили орлы. Их пугало это скопище коней и людей, этот нервный, резко переливающийся отблеск солнца на тысячах шлемов и щитов, на остриях пик; пугали черные знамена джунгар, голубые, красные и белые знамена казахов с изображением глаза или секиры, с конским хвостом на острие.

Сколько длилось молчание? Наверное, недолго. Но и казахам и джунгарам показалось, что прошла вечность. Наконец из плотного ряда джунгар вышел всадник, пришпорил коня, доскакал до середины поля и, осадив своего гривастого черного жеребца, крикнул, что есть силы:

— Кто смел преградить дорогу коннице непобедимого Шона-Доба?

— Хозяева этой земли! Сегодня мы свершим свой суд над Шона-Доба! — сдерживая своего нетерпеливого, вырывавшегося вперед скакуна, ответил Малайсары. Его раненая рука крепко сжимала поводья. Голос батыра потонул в воинственных кличах сарбазов. Джунгар помчался к своим. Вновь зарокотал огромный барабан, и перед войском казахов оказался другой всадник со сверкающим, позолоченным щитом. Под грохот барабана и воинственные крики своих он приподнял и опустил пику, направив ее острием в сторону сарбазов.

— Он вызывает на единоборство. Кто готов?! — крикнул Малайсары. Опережая других, вперед выскочил молодой плечистый воин на сером скакуне.

— Благословите меня, батыр!

Малайсары спокойно кивнул головой.

— Победы тебе! Аминь!

Жигит поднял пику и, принимая вызов, опустил ее острием вперед. Гул пронесся по рядам джунгар и казахов. Каждая сторона подбадривала своего храбреца. Единоборцы одновременно пришпорили коней и помчались навстречу друг другу. Притихли ряды. Все взоры были обращены на двух всадников, несшихся по ровному, густому, зеленому полю, усеянному белыми, алыми и желтыми цветами. Никто не заметил, как в этот миг с правого и с левого фланга конницы Малайсары на небольших высотах появились группы всадников. То были воины Санырака и Тайлака. Укрыв свои отряды за холмами, батыры не смогли удержаться от соблазна посмотреть схватку единоборцев. Напряжение на поле передалось им. Острому глазу степняка не нужны подзорные трубы. Оба батыра отлично видели, как стремительно несутся друг к другу два всадника. Летят из-под копыт цветы.