Гонители
Шрифт:
– Это верно. Много разных разговоров о Тэмуджине… – Сорган-Шира поднял чашку. – Пейте кумыс.
Длинноногий жеребенок с белой отметиной под челкой приблизился к ним, запрядал ушами. Муж Хадан сложил губы трубочкой, почмокал языком.
Жеребенок сделал шаг вперед, но вдруг отскочил, и побежал, высоко вскидывая зад, вытянув хвост; ветерок трепал его короткую шелковистую гриву. Хадан сказала отцу:
– Мог бы подарить и нам одного коня.
Она знала, что отец ничего не даст. Все приберегает для Чимбая и Чилауна. Осуждать его за это нельзя: замужняя дочь – чужой
Сорган-Шира погладил лысину.
– Я бы рад подарить, да где что возьму…
– Вам надо бежать к Тэмуджину, – сказал Чилаун. – Я бы давно ушел, но отец не хочет… Ты, Хадан, наверно, помнишь Тайчу-Кури. У него ничего не было. А сейчас, говорят, живет в большой юрте и каждый день ест мясо. Даже летом.
– Мы и приехали сюда… – начала Хадан, но Чилаун ее не слушал:
– А Джэлмэ и Чаурхан-Субэдэя ты помнишь?
– Сыновей кузнеца Джарчиудая?
– Так вот они, говорят люди, стали большими нойонами. Тут они и сейчас ковали бы железо.
– Мы с мужем думали…
На этот раз Хадан перебил отец. Опасливо оглянулся, шикнул:
– Тише. Дойдет до ушей Таргутай-Кирилтуха…
– И все-то ты боишься, отец! – сказал Чилаун с раздражением. – Скоро будет конец твоему Таргутай-Кирилтуху.
– Еще не известно. Таргутай-Кирилтух призвал меркитов. Они идут сюда.
И татары…
– И все же Таргутай-Кирилтуху не одолеть Тэмуджина. Уж если раньше не мог…
– Ну что ты твердишь – Тэмуджин, Тэмуджин… Думаешь, стоит тебе предстать перед его лицом, как он даст тебе тумен воинов, золотое седло и юрту, обтянутую шелком?
– Мы же спасли ему жизнь, отец. Шаман Теб-тэнгри говорил, что он все помнит. А тумена воинов мне не надо. Я хочу быть вольным человеком. Мне надоело целыми ночами вертеть колотушку для сбивания кумыса.
Кажется, между отцом и сыном готова была вспыхнуть ссора, Хадан поспешно вмешалась:
– Мой муж не верит, что хан Тэмуджин ходил в колодке и выделывал овчины.
– Все это правда, – сказал Сорган-Шира. – Да что с того?
– Ну как же, – стеснительно возразил муж Хадан. – Кто не оставался без еды, тот не поймет голодного. Притесняемый не станет притеснять других.
– Э-э, зять, все не так. Нойон любит того, кто ему нужен. Почему Таргутай-Кирилтух благоволит мне? Никто не умеет приготовить такого кумыса, как я. Другого он просто пить не может. Моему Чилауну лень шевелить колотушкой. А того не понимает, что пока нойон пьет мой кумыс буду сыт и я. Он меня будет беречь, как воин боевого коня.
– Ты мог бы остаться и тут. Но отпусти меня! Вместе с зятем и сестрой я уйду к Тэмуджину.
Спор разгорелся вновь. И Хадан уже ничего не могла поделать с отцом и братом. Пошла в юрту, осмотрелась. Здесь не было ничего лишнего, но зато все – одежда, войлоки, котлы – добротное. Да, отцу жаловаться на жизнь не приходится. Он всегда умел ладить с сильными и не упускать из рук своего.
Семья отца никогда не голодала, не бедствовала, как другие семьи.
Хитростью, осторожностью отец отводил все беды и невзгоды. Просто удивительно, как это он решился тогда помочь Тэмуджину…
Она села у порога. Солнце било прямо в
Вечером Хадан помогла подоить кобылиц. После ужина при свете очага сбивали кумыс. Спать легли поздно. Никто не успел заснуть, когда послышался стук копыт. Залаяли собаки. Чилаун поднялся, выглянул из юрты.
– Чимбай приехал. Чего это он ночью-то?
Старший из братьев вошел в юрту. На его поясе висел меч и колчан, полный стрел. Торопливо поприветствовав сестру и зятя, Чимбай сказал:
– Нашли время по гостям ездить… Отец, слушай: Тэмуджин и Ван-хан перехватили идущих к ним меркитов, разбили и завернули назад. Татары, услышав об этом, возвратились в свои кочевья. Таргутай-Кирилтух остался один. А войска Тэмуджина рядом. Всем велено уходить.
– О горе! – воскликнул Сорган-Шира. – Куда же мы пойдем?
– Наверное, в сторону меркитов. Если успеем…
– Нам и успевать не к чему, – сказал Чилаун. – Пусть Таргутай-Кирилтух бежит – жир растрясет.
Чимбай снял с пояса оружие, повесил на стену у входа.
– Я тоже подумал, что нам бежать от Тэмуджина не стоит.
– А твоя юрта, кони, жена? – всполошился Сорган-Шира.
– Жена коней приведет сюда. Юрта пусть пропадает.
– Ты не в своем уме, Чимбай! – закричал Сорган-Шира. – Кто же бросает такое добро? Возвращайся назад!
– Я с большим трудом вырвался из куреня. Если тебе юрта дороже моей жизни – вернусь.
– И что за дети у меня! – Сорган-Шира схватился за голову. – Ничего не жалеют, ничем не дорожат. Сам поеду!
Хадан испугалась – он поедет. Схватила за руки.
– Одумайся, отец. Станешь искать юрту – потеряешь голову.
И все дружно принялись его уговаривать. Сорган-Шира долго огрызался, наконец махнул рукой:
– Делайте что хотите. Когда дети становятся умнее отца, жди несчастья.
Он лег в постель, но не спал, ворочался, что-то бормотал про себя.
Начищенным котлом блестела лысина. Не спали и все остальные. Чимбай часто выходил из юрты, прислушивался – ждал жену. Но было тихо. Над степью висела луна. Тяжелые тени облаков ползли по седой земле.
Жена Чимбая приехала под утро. Устало сползла с седла, заплакала.
– Где кони? – хмуро спросил Чимбай.
– Без коней едва вырвалась…
Всхлипывая, вытирая слезы, она рассказала, что люди не хотят никуда уходить, разбегаются, прячутся, а воины Таргутай-Кирилтуха бьют плетями всех подряд – детей, женщин, стариков.