Гонители
Шрифт:
Так оно и вышло. Едва они покинули кочевья меркитов, получили известие, что хан Тэмуджин со всем своим войском отправился к Ван-хану.
– Ну что, я был не прав? – спросил он у нойона Тайр-Усуна.
Костлявый, лупоглазый нойон презрительно сплюнул.
– Две лисы в одной норе – две шкуры у охотника.
– Мало, видать, вас били! – зло проговорил Джамуха.
– Нас били и с твоей помощью тоже. Но не убили. – Тайр-Усун надменно глянул на Джамуху. – Мы твоего Тэмуджина и Ван-хана ногами затопчем.
Посмотри, сколько нас! Я прожил жизнь, но никогда не видел, чтобы под одним тугом собралось столько воинов сразу.
Хвастливая
– Много волос на голове, но все их можно сбрить! Велико стадо, но овцы, мала стая, но волки.
– Если так думаешь, зачем идешь с нами?
– Идти больше не с кем! – с горечью сказал Джамуха. – Оскудела великая степь, все меньше багатуров и мудрых вождей, все больше высокомерных дураков и пустых барабанов-хвастунов. – Джамуха хлестнул коня, поскакал к своим.
Войско собралось и в самом деле огромное. Тысячи всадников, сотни повозок с запасом пищи, табуны дойных кобылиц, стада овец заполнили широкую долину, неумолчный шум движения разносился далеко окрест, пугая табуны хуланов и дзеренов, загоняя в норы сусликов и тарбаганов, – серая осенняя степь с засохшими травами казалась мертвой, под холодным небом тускло поблескивали солончаковые озерки с белым налетом гуджира на голых, безжизненных берегах и горькой, как отрава, водой. Вечерами в темном небе гоготали гуси, свистели крыльями утки – птицы летели в теплые края.
Тэмуджин и Ван-хан, избегая битвы, беспокоя ночными налетами дозоры, отходили на полдень. Тяжелое, обремененное обозами, стадами и табунами, неповоротливое войско Буюрука медленно тащилось следом – вол, впряженный в повозку, догонял неоседланного скакуна. Буюрук, обозлившись, оставил обоз под небольшой охраной, попытался налегке настигнуть Тэмуджина и Ван-хана.
Но они непостижимым путем оказались в тылу и чуть было не захватили обозы.
Уверенность в легкой и скорой победе стала сменяться тревогой. Нойоны Джамухи все чаще шептались о чем-то за его спиной, и он затылком чувствовал их растущую недоброжелательность. Он попытался поговорить с ними.
– Мы вступили на путь, с которого нет возврата. Или мы уничтожим Тэмуджина, или он нас. Надо идти до конца.
В ответ – ни слова.
Начались холода. Все чаще дули ветры. Воины в легкой летней одежде жались по ночам к жару огней, нередко обгорали, не высыпались, утром садились на коней угрюмые, злые. Между племенами все чаще вспыхивали ссоры.
Степь кончилась. Впереди вставали крутые горы. Над скалами курились облака. Тэмуджин и Ван-хан по узкому ущелью поднялись вверх, укрылись в лесу. Дул пронзительный ветер, нес снег, смешанный с песком. Надвигалась ночь. Продрогшие воины по ущелью, по голому склону полезли к лесу – там было затишье, топливо. В гору, навстречу ветру, идти было трудно, лошади то и дело падали на колени, кровенили ноги. Едва приблизились к лесу – в них полетели тучи стрел. Много воинов, лошадей было убито, трупы покатились вниз, сбивая живых. Буюрук приказал остановиться. Быстро стемнело. Ветер гудел все сильнее. Песок обдирал кожу. По склону с грохотом катились камни, обрушенные воинами анды и Ван-хана. Джамуха потерял своих. Коченеющими руками нащупал углубление в земле, лег в него, уткнув лицо в ладони. Ветер рвал полы халата, сыпал за воротник
Он покатился по склону, задержался на чем-то мягком. Пошарил руками человек. Мертвый. Лихорадочно стащил с него халат, накинул на голову, сел и стал сползать вниз. Наткнулся на труп лошади. Он был еще горячий. Лег к лошадиному животу, укрылся халатом. Снег закручивался за трупом лошади, оседал на него сугробом. Понемногу он отогрелся, перестал дрожать, прислушивался к приглушенному снегом и халатом вою ветра, твердил обреченно:
– Все пропало! Все пропало!
К утру ветер ослабел. На рассвете воины стали сползать вниз. Но многие, очень многие навсегда остались лежать на склоне – убитые камнями, окоченевшие. Внизу, сбившись в кучу, стояли лошади. Воины ловили первую попавшуюся и уносились в степь, подальше от проклятых гор. Джамуха тоже вскочил на чьего-то коня, поскакал собирать своих воинов и нойонов.
Собрались те, кто остался жив, довольно быстро. Оглянув воинов, Джамуха похолодел – такого урона не нанесла бы самая жестокая битва.
– Ничего, нойоны и воины, за все взыщем с Ван-хана и Тэмуджина.
Нойон салджиутов с обмороженными, почерневшими щеками сказал, простуженно кашляя:
– Все, Джамуха. Ты нам не гурхан, мы тебе не подданные. Себе на горе возвели мы тебя!
Он повернул коня и поскакал. За ним – все салджиуты. Потом и хунгираты, и дурбэны, и катакины… С ним остались его джаджираты. Джамуха догнал уходящих воинов, чуть не плача, закричал:
– Остановитесь! Опомнитесь!
Но воины грубо оттолкнули его и умчались. Он бросился к Буюруку и Тохто-беки. Но и они решили уходить. Его уговоров даже слушать не стали.
Джамуха возвратился к своим джаджиратам – горстка обмороженных людей.
Будьте же вы прокляты, вольные нойоны! Не драться за вас, а рубить, давить, вбивать в землю копытами коней!
По дороге в свои кочевья он разграбил курени нойонов-отступников.
Глава 14
Зиму Тэмуджин провел у подножья Бурхан-Халдуна, недалеко от родного урочища. Бездельничать, отсиживаться в юртах никому не дал – ни друзьям, ни братьям, ни родичам, ни простым воинам. Одна облавная охота следовала за другой. Добыли много мяса и мехов, и женщины благословляли имя Тэмуджина. Но главное было даже не в том, что он дал своему народу много пищи. Важно было держать войско под рукой, не давать ленивой и сытой сонливости завладеть душами воинов. Облавы приучили воинов выполнять все его повеления точно, без промедления. Тэмуджин убеждался не раз, что сила войска не всегда в его многочисленности. Тысяча, если она обучена сражаться и едина, может стоить целого тумена, если он рыхл, малопослушен.
Не забывал Тэмуджин и о расширении своего улуса. Слал гонцов к нойонам племен, отпавших от гурхана Джамухи, с прельстительными речами.
Может быть, ему бы и удалось склонить их на свою сторону, но все испортил Хасар. Без его ведома сделал набег на курени хунгиратов, побил, похватал немало людей, отогнал табуны. Ограбленным оказался даже тесть Тэмуджина старый Дэй-сэчен. После этого его прельстительным речам нойоны перестали верить. Хасара он обругал самыми последними словами. А ему – хоть бы что!