Шрифт:
ГУЛЯЕВЫ
Глава 1. Отец
Жили Гуляевы в мирном солнечном городе одной из тех союзных республик, которые входили в гармоничную семью СССР. Стелы и фасады домов прославляли дружбу народов, а жители отличались добродушием. Заплутает, бывало, какой-нибудь турист в здешних улочках, дворах – ему местные не то, что дорогу покажут, а возьмут «под локоточек» и приведут к нужной гостинице, бросив свои дела. Какие могут быть дела, когда человек заблудился? Ведь пропадет он один в чужом
Каждое утро Павел Гуляев курил на балконе, пока семья ещё нежилась в кроватях, досматривая последний сон. Покуривал себе не спеша и смотрел на стену соседнего дома, где с огромного панно шагали ему навстречу счастливые и приветливые люди в национальных костюмах. За их спинами высился герб СССР и лучи солнца, освещавшие дорогу дружному советскому народу. Павел на автомате читал строчки, венчающие панно:
Шагай в любую сторону,
На север и на юг –
Везде страна Советская,
Везде найдется друг.
Поглядывал Павел со своего балкончика на тихий город, дышал полной грудью и радовался, что живёт он в большой прекрасной стране, а не где-то в Америке. Там, на ихнем Западе – «весёлая житуха». Угнетение рабочего класса, безработица, расизм, убийства, наркотики, мафия, проституция…Ну и гонка вооружений, это уж их хлебом не корми. Накануне Павел смотрел «Международную панораму», где в очередной раз освещался милитаризм США. На трибуне Конгресса престарелый Рейган грозил «империи зла», а затем в гневную речь вламывался ядерный взрыв, который разносил всю планету к чертовой матери.
Павел заглядывал за горизонт, взмывая над тихим спящим городом, и грезился ему ядерный «гриб», который возник в одну секунду от взрыва американской ракеты. И этот жуткий смертельный ураган летел ему навстречу. Сейчас он ворвется к Гуляевым. А там за балконной дверью, в домашней тиши и уюте – жена, детишки. Спят себе, свернувшись «калачиком» в одеяльцах. Мал мала меньше: Юрке – четыре годика, Антошке – два, Никитке…11 месяцев. Да разве ж, можно, чтобы…Павел в ярости сжимал кулаки и от души мордовал сморщенную обезьяну Рейгана и гуртом всю американскую администрацию.
На дворе стоял 1985 год. «Холодная война» вот уже сорок лет расползалась по планете, вовлекая в свою орбиту страны и народы. Два военных блока изматывали друг друга в бесконечной гонке вооружений. И с той, и с другой стороны ждали подлого ядерного удара, несмотря на взаимные призывы к миру и разоружению. Это вечное ожидание войны…Еще пионером Павел боялся, что однажды утром он выглянет в окно, а там – яркая вспышка и «гриб». А мама, прижав к себе сына, скажет ему грустно: «В школу сегодня никто не пойдёт…».
Поэтому, когда Горбачёв заговорил о всеобщем ядерном разоружении, Павел, как и весь советский народ, как все народы мира, горячо поддержал генсека. Вообще, он сразу проникся к нему симпатией. Наконец-то, молодого поставили! Устали уже от старых вождей-маразматиков, которые умирали один за другим. Устали от этих бесконечных похорон, траурных флагов и скучной до одури классической музыки по телевизору.
8 декабря 1987 года случилось событие, за которым пристально следил весь мир, припав к телевизорам. Горбачев и Рейган подписали в Вашингтоне Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Это означало конец гонки вооружений. Мир вздохнул с облегчением…
– Ядерной войны не будет! – заорал Павел, когда в программе «Время» транслировали подписание Договора главами двух непримиримых военных блоков. Гуляев сгреб в охапку жену и мальчишек, целуя всех подряд. От нахлынувших чувств у него брызнули слезы, супруга тоже расплакалась. Пацаны, не очень понимая, что произошло, заревели вслед за родителями.
– Ребята, не надо плакать! – успокаивал их Павел. – Всё хорошо! Войны не будет! Кончено, настрадались!
Кабы так – жить да радоваться. Но в стране уже запахло катаклизмом, предтечей которому стали экономический кризис и тотальный дефицит. Из магазинов исчезли продукты. Пустые прилавки, как мерзость запустенья, действовали на психику обывателей эффективнее вражьей пропаганды. Рядовые граждане, вчера еще лояльные советские патриоты, материли правящую коммунистическую партию на чём свет стоит. Телевидение, радио и газеты под чутким руководством «прораба перестройки» Яковлева каждый день обличали проклятое советское прошлое, публикуя всё новые «сенсации». Своё веское слово сказала творческая интеллигенция, которая призывала к «покаянию» и приводила в пример «цивилизованный процветающий Запад», на который нам, Иванам-дуракам, стоило равняться.
– Жили бы, как в Америке, если бы не коммунисты… – орали граждане друг другу, досадуя, что угораздило родиться в Стране Советов, а не где-нибудь, в Филадельфии.
Впрочем, на этом поиск виноватых не закончился. Иные шли дальше. Всё чаще стали раздаваться голоса тех, кто обвинял в своих бедах «великодержавный русский шовинизм».
Осенью 1990 года, спасаясь от погромов, Гуляевы бежали из республики. За день до начала «акции», их успел предупредить сосед по лестничной площадке:
– Паша, завтра в городе начнутся беспорядки. Собирайте вещи и вылетайте в Россию. Чем скорей, тем лучше.
– Куда нам бежать, Василич? Кто нас ждёт? – возразил Гуляев. – Ладно бы, детей не было. Собрались с женой – да рванули куда глаза глядят, ежели тут невмоготу. Но ведь дети…Где жить прикажешь? В общаге? Здесь у нас своя трехкомнатная квартира с обстановкой. У меня – работа, у детей – школа.
– Старик, мы тыщу лет знаем друг друга… Скажи, я похож на идиота? – завёлся Василич. – У меня нет своей семьи. Бабы были разные, а семью, дурак, так и не создал. Сейчас пятый десяток разменял, болтаюсь один по свету, никому не нужный. Мне терять нечего. А у тебя – три сына, три! Бросай всё, спасай детей! Добро наживешь еще. Ты – молодой, сильный. Руки есть, башка на месте. Бегите!