Гонка
Шрифт:
Две ужасные мысли пронзили ее.
Двухмоторный скоростной аэроплан Стивенса — поразительная большая машина Марко, способная поднимать тяжести, — выбыл из гонки, оставив ее единственным соперником более медленный «Освободитель» Джо Мадда. Ей была ненавистна эта мысль, не просто неблагородная и недостойная: теперь она поняла, что хоть Стивенс ей не нравился, он тоже был частью маленькой семьи летящих через всю страну авиаторов.
Вторую ужасную мысль перенести было тяжелее. Вероятно, гонку выиграл бы сэр Эддисон-Сидни-Мартин, если бы Марко не повредил его «Кертис».
Вечером в Уиллкоксе,
— Уайтвей ужасно доволен.
— Он получит, что хотел, — ответил Исаак. — Страну в воздушной гонке нос в нос преодолеют «Любимица Америки в воздухе» и человек из профсоюза на медленной машине.
Худшие кошмары Юстаса Уида сбылись в Тусоне. Гонку задержала сильная песчаная буря, едва не похоронившая машины под песком. После того как они откопали и очистили машину, Энди Мозер разрешил ему на полдня пойти в центр города поиграть в бильярд. Здесь Юстас встретил индейца яки, который пытался выиграть у него в американский бильярд. Индеец был хорош, даже очень, и у Юстаса ушло полдня на то, чтобы обобрать индейца, а потом и его друзей, которые делали ставки на то, что тусонский индеец обязательно обыграет мальчишку из Чикаго. Когда к ужину Юстас выходил из бильярдной, яки называли его «чикагский молодчик» и он чувствовал себя на седьмом небе, пока поджидавший его на тротуаре человек не сказал:
— Готов, парень?
— О чем это ты?
— То, что мы дали тебе в Чикаго, при тебе?
— Что?
— Ты не потерял это?
— Нет.
— Ну-ка покажи.
Юстас неохотно достал кожаный мешочек. Человек вынул медную трубку, осмотрел, убедился, что воск не тронут, и вернул.
— Мы свяжемся с тобой… скоро.
Юстас Уид сказал:
— Ты понимаешь, что она сделает с летающей машиной?
— Расскажи-ка.
— Это не все равно, что заглохший мотор автомобиля. Аэроплан-то в небе.
— Пожалуй, твоя правда: ведь это летающая машина.
— Вода в бензине остановит мотор. Если это произойдет на высоте, летчик еще может благополучно спланировать. Может. Но если мотор откажет, когда он низко, машина разобьется и он погибнет.
— Аты понимаешь, что будет с Дэйзи Рэмси, если ты не сделаешь, что велено?
Юстас не мог посмотреть этому парню в глаза. Он опустил взгляд.
— Да.
— Сказано достаточно.
Юстас Уид ничего не ответил.
— Ты понял?
— Понял.
Глава 37
Утром, в грозу, в аризонской Юме неожиданно появился «Техасец» Уолт Хэтфильд. Город раскинулся на берегах недавно перегороженной дамбой реки Колорадо. За широкой рекой была Калифорния. Участники гонки намеревались к вечеру добраться до Палм-Спрингс. Но в Калифорнии наступила пора гроз, и местные жители советовали подождать несколько часов, пока перестанут сверкать молнии и ослабнет проливной дождь. Машины были привязаны под брезентом, а поезда поддержки стояли на железнодорожной станции.
— Мистеру Ван Дорну известно, что вы здесь? — спросил Белл, зная склонность
— Босс приказал мне со всех ног мчаться сюда и доложить лично.
— У вас есть что-то о Фросте?
— Видел его «Томас-Флаер» на подъезде к Тусону. Не знаю, как он смог добраться так далеко. Но ни шкуры, ни волоска — ни от него, ни от его парней. Я был уверен, что они уехали поездом. Вчера я узнал, что ехали они роскошно, сняв целый вагон в «особом».
— Куда они отправились?
— В Калифорнию.
— Почему же мистер Ван Дорн послал вас сюда?
Техасец улыбнулся; на коричневом, как седло, пропеченном солнцем лице ослепительно сверкнули белые зубы.
— У него были на то причины. Исаак, старина, подождите, пока не увидите, кого я с собой привез.
— Есть только два человека, кого я хотел бы увидеть. Это Гарри Фрост. Или Марко Селер, восставший из мертвых.
— Черт побери! Вы всегда на шаг впереди меня. Откуда вы узнали?
— Что узнал?
— Я привез Марко Селера.
— Живым?
— Еще бы. Получил от одного знакомого железнодорожного полицейского. Они задержали бродягу, который ехал в товарном поезде и утверждал, что он участник воздушной гонки. Говорил, что лично знает Джозефину и хочет увидеть ван дорнов, охраняющих ее. Поскольку об этом в газетах не писали, парни ему поверили настолько, чтобы телеграфировать мне.
— Где он?
— На кухне. Он умирал с голоду.
Исаак Белл отправился в вагон-ресторан и увидел там оборванца, который одной рукой заталкивал в рот яичницу с беконом, а другой — хлеб. У него были грязные черные волосы, на голове красный шрам от лба через весь череп, другой красный шрам на лбу и напряженные блестящие глаза.
— Вы Марко Селер?
— Так меня зовут, сэр, — ответил он с итальянским акцентом, чуть более сильным, чем у Даниэллы ди Веккио, хотя понять его было нетрудно. — Где Джозефина?
— Где вы были?
Селер улыбнулся.
— Хотел бы я ответить.
— Вам придется ответить, прежде чем я подпущу вас к Джозефине на милю. Так кто вы такой?
— Я Марко Селер. Пришел в себя две недели назад в Канаде. Я понятия не имел, кто я такой и как туда добрался. Но память постепенно возвращалась ко мне… урывками. Сначала ручейком, потом бурным потоком. Сперва я вспомнил свои аэропланы. Потом увидел в газете отчет о воздушной гонке Уайтвея. И прочел, что в ней участвуют не одна, а две мои машины: тяжелый биплан и мой быстрый monoplane. Неожиданно память ко мне вернулась.
— А где именно в Канаде?
— На ферме. К югу от Монреаля.
— Представляете, как туда попали?
— Честно говоря, не знаю. Люди, которые меня спасли, сказали, что нашли меня у железной дороги. Они решили, что я приехал на товарном поезде.
— Какие люди?
— Добрая фермерская семья. Они всю зиму и весну ухаживали за мной, прежде чем я начал вспоминать.
Не доверяя тому, кого Даниэлла называла вором и мошенником, сменившим имя с Престоджакомо на Селер, чтобы скрыть свое прошлое, и кого Джеймс Дэшвуд подозревал в обставленном как самоубийство убийстве отца Даниэллы в Сан-Франциско, Белл продолжал задавать вопросы.