Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)
Шрифт:
– - Ладно, -- сказал Муха.
– - Чего мы голову ломаем? Доставил нас на место -- и спасибо.
Снаряжение для гигантского марафонского ралли, которое они нашли в "лендровере", поразило их. Видно, готовились всерьез и не наспех. Продумано было все, решительно все, до мелочей. Они обнаружили четыре запаски с новой резиной, запчасти для двигателя и ходовой. Не забыты противопыльные защитные щитки, сменные фильтры, термостаты, отличная аптечка, канистры с маслом и бензином, полный набор техжидкостей для охлаждения, второй аккумулятор, лопаты, лебедки, тросы, два мощных домкрата, сигнальные
– - Да-а, -- восхищенно покачал головой Муха.
– - Вот это подготовка! Плюнь мне в глаза, Артист, тут без эксперта-раллиста не обошлось. Ничего не упустил. И машина, заметь, уже не новая, то есть обкатана, все притерто, каждая шестеренка. Просто блеск!
В металлическом чемодане оказалось и шикарное снаряжение радиорепортера -- высококлассные легкие магнитофоны и диктофоны, блокноты, записные книжки, несколько блоков батареек-аккумуляторов и чистых аудиокассет.
– - Твори, выдумывай, пробуй!
– - воскликнул Артист, ознакомившись со своим хозяйством.
– - Это ж сколько надо взять интервью!
Все документы оказались в бардачке: паспорта, визы, валюта, кредитные карточки "Виза" и "Америкэн экспресс", международные журналистские удостоверения, заполненные таможенные декларации.
Артист подошел к подполковнику.
– - А оружие?
– - Есть и оно.
– - Вот так бы все!
– - невольно воскликнул Муха.
– - Так бы нам всегда строить, так бы хлеб растить, так бы воевать...
– - Значит, можем, когда хотим, -- заметил Артист.
– - А то!
– - усмехнулся Муха.
– - Одно непонятно, почему мы так редко хотим?
– - Ну это уже не ко мне вопрос, -- развел руками Артист.
– - Скорее, к сексопатологу.
– - Ладно, загорай!
– - хлопнул его по плечу Олег.
– - Загорай, дыши весенней степью, решай этот неразрешимый сексуальный российский вопрос, а я маленько покатаюсь. Объезжу коня, обомну седло...
Белый "лендровер", унизанный рядами фар на мощных защитных дугах перед радиатором, сорвался с места и начал описывать замысловатые круги по бетону и по пожухшей траве аэродрома. Мощная, верткая, послушная машина привела Олега в полный восторг. Он разгонялся, резко останавливался, круто поворачивал на заднем ходу, проверял на устойчивость, на чувствительность акселератора и тормозов.
Разгоряченный, вспотевший, он подкатил к Артисту и, распахнув дверь, выпрыгнул на бетон.
– -Да, Сема! Твой "БМВ", конечно, игрушка, но это...
– - И, не найдя подходящих превосходных степеней, взмахом руки пригласил занять место за рулем.
– - Почувствуйте разницу!
– - Не откажусь!
Семен уселся за баранку, включил передачу, но тут в карманах у обоих мелким-мелким ознобом задрожали их "зажигалки". Они одновременно вытащили их и щелкнули крышками, выпустив штырьки антенн.
– - Ну, как ваш вездеход?
– - пиликнули "зажигалки" голосом провожатого.
– - Подходит?
– - Так точно!
– - ответил Муха.
– - Ждите меня. Отправимся в степь, а потом к морю.
Они ехали целиной, зеленой степью, уже во многих местах выжженной палящим туркменским солнцем.
Лето было в разгаре, и наступающий день обещал быть невыносимо знойным. Но пока еще было не так жарко, и они с жадностью рассматривали эту новую непривычную землю и серо-голубую плоскую гладь моря за невысокими холмами.
Артист медленно, наслаждаясь удобством и комфортом, вел "лендровер" к берегу моря.
Прибой шумел в своем извечном неспешном ритме. Артист подкатил к песчаной береговой линии, выключил мотор и глубоко вздохнул в наступившей тишине, окинув глазом сразу все -- и дымный горизонт, и выступающие далеко в море длинные песчаные косы, и невысокие покатые горы за спиной, и поросшую полынью и ковылем серо-зеленую степь...
– - Хорошо-то как!
– - невольно воскликнул он. Муха кивнул, глотая воздух, горько пахнущий морем и полынью. А молодой подполковник -- летчик, попутчик или кто он там?
– - ничего не ответил, не отозвался. Словно не замечая их, пошел, по серому песку к воде, к шумящей линии прибоя, на ходу сбрасывая рубашку.
Они знали толк в мужской красоте. Оба когда-то, зелеными мальчишками, сто потов пролили, отдав дань культуризму, который к тому времени уже называли по-новому --бодибилдингом. И потому невольно засмотрелись на фигуру своего спутника. Он сбросил майку и стоял вдали в черных плавках, будто изваянный из красно-коричневого камня. Ничего лишнего не было в этом идеально соразмерном мужском теле. Широкие мускулистые плечи, треугольная спина, узкая талия, литые бедра...
Он стоял и молча смотрел на море -- непонятный человек с неведомой судьбой, живое воплощение силы, безупречной точности, строгой меры. И в то же время что-то суровое и трагичное явственно исходило от него.
Артист и Муха быстро разделись и, обгоняя друг друга, побежали к волнам, туда, где стоял он. Вот он ближе, еще ближе... И вдруг они разом остановились, глядя в его спину широко раскрытыми глазами. Все тело подполковника было в шрамах, в глубоких рытвинах и рубцах. На нем в полном смысле слова не было ни одного живого, не израненного, не изрезанного места. И им, солдатам, не в кино и не по телеку повидавшим войну, сразу стало понятно, что такие бесчисленные раны от шеи до пят -- не просто следы аварий, осколков или пуль, а навечные знаки изуверских истязаний, которые вынес этот человек.
Он оглянулся -- и они увидели, что такими же страшными узорами испещрены его руки, плечи, грудь и живот. Непонятно было, как вообще сумел он вытерпеть все это и выжить...
Он все понял по их взглядам, но ничего не сказал, легко разбежался, вспенив набегающую волну, и свободно поплыл все дальше и дальше от берега.
Они молчали. В одно мгновение все, что они испытали сами, вдруг изменило и цену и масштаб. В этом плывущем навстречу волнам человеке вдруг открылось что-то важное, близкое. То, что они сами больше всего прочего ценили и уважали в людях. И когда Артист, нырнув, подплыл к нему и взглянул в его глаза, оба поняли друг друга без слов -- словно этой горько-соленой водой унесло и смыло то, что поначалу встало между ними.