Гонки на выживание

Норман Хилари

– Возможно. Но не сейчас. Со временем.

– Когда он узнает наверняка, что больше не сможет водить машину?

– Он сможет водить машину. – Салко снова пожал плечами. – Ему очень повезло. Он мог погибнуть или остаться на всю жизнь прикованным к инвалидной коляске.

– Как Руди…

– Кто?

– Наш друг. Он был великим гонщиком, пока его не парализовало. – Александра покачала головой. – Андреас никогда не понимал, как можно так жить. Он был не в состоянии понять, какое это чудо – иметь и не потерять такую силу и волю к жизни.

– Я же тебе сказал,

Андреасу повезло. Ему сказочно повезло, но до поры до времени он не сможет этого понять, и ты от него этого не жди. Главное – это чтобы ты понимала.

– Обо мне можешь не беспокоиться, Тео. Но если Андреас не сможет реально претендовать на участие в следующем мировом чемпионате, думаю, он никогда не поймет, как ему повезло. – Александра бросила на хирурга умоляющий взгляд. – Я иногда думаю: может, соврать ему? Сказать, что он сможет снова участвовать в гонках, если приложит старание?

– А если он поймет, что его обманывали? Думаешь, он простит тебе эту ложь?

Они замолчали. Кофеварка замигала красным огоньком.

– Кофе готов, – объявила Александра, пытаясь бодриться. – Давай перейдем обратно в кабинет.

Она поставила на поднос чашки и вазочку с печеньем и первая вышла из кухни.

Салко опустился в большое мягкое кресло и с видимым удовольствием пил кофе. Александра вернулась к волнующей ее теме.

– Тео, что я должна для него сделать?

– Ты могла бы попробовать переспать с ним.

Она уставилась на него в шоке.

– Не смотри на меня так, – улыбнулся он. – Вы женаты. Это ваше законное право.

Оскорбленная, Александра со стуком поставила чашку.

– Тео, он едва может двигаться! Большую часть времени он меня почти не узнает…

– А в остальное время?

– Он меня ненавидит.

– Откуда ты знаешь? Он сам тебе сказал?

– Нет, конечно, нет, но…

– Но что? Ты это чувствуешь? – В голосе Салко вдруг зазвучала насмешка. – Это чушь, Али! Мне кажется, ты совершенно перестала видеть в Андреасе мужчину. Человека.

– Это неправда, Тео! Ты несправедлив. – Голос у нее дрожал от обиды. – Я провожу с ним много часов, когда он спит и когда не спит, даже когда притворяется. Я держу его за руку, читаю ему, стараюсь поддерживать в нем интерес к жизни… Я сообщаю ему, какая стоит погода, хотя он настаивает, чтобы шторы были закрыты, я рассказываю ему, что делают наши друзья…

– Другими словами, – резко перебил ее Салко, – ты стала единственным звеном, связывающим его с нормальной жизнью. И тем не менее ты утверждаешь, что он тебя ненавидит. Без тебя, Али, он с равным успехом мог бы и умереть. Встряхнись и перестань себя жалеть. Твой муж поправится. Насколько полным будет его выздоровление, зависит главным образом от него, но и ты должна сыграть в этом деле не последнюю роль.

Он выбрался из глубокого кресла и сел на ковре у ее ног, схватив ее за руку.

– Секс, Али! – Его глаза сверкнули. – К черту лекарства! К черту упражнения! К черту психиатров! Может, они и нужны, и полезны, но я бьюсь об заклад, что, если Андреас разок хорошенько покувыркается с тобой в постели,

это поставит его на ноги быстрее, чем все лекарства на свете!

Александра невольно засмеялась.

– Что ты предлагаешь, Тео? Я должна его изнасиловать?

– Если потребуется. Правда, я сомневаюсь, что тебе придется зайти так далеко. В один прекрасный день… ну, может, через несколько недель, но это непременно случится! Ты будешь сидеть рядом с ним и вдруг заметишь искру… маленький намек на то, что там все еще что-то есть… некая потребность… некое желание… И вот тогда, юная леди, наступит ваш черед! Вам придется превратить больничную палату в нормальную супружескую спальню!

– Хотела бы я, чтобы все было так просто, Тео.

Салко строго посмотрел на нее.

– А я и не говорил, что это будет легко. – Он бросил взгляд на часы. – Мне пора возвращаться на работу.

Уже в коридоре она сказала:

– Отец Андреаса приезжает на следующей неделе. Он не был здесь со времени последней операции.

– Это пойдет ему на пользу. Они ведь хорошо ладят?

При мысли о Роберто Александра улыбнулась.

– Его отец замечательный человек. У них прекрасные отношения. – Ее взгляд вновь стал печальным. – Я бы только хотела, чтобы Андреас был в лучшей форме. Не ради меня, ради Роберто.

Салко взял у нее свой пиджак и открыл входную дверь.

– Я знаком с синьором Алессандро. На вид старикан еще довольно крепок. Не принимай все так близко к сердцу, Али. Ты забываешь, как плох был Андреас еще два месяца назад. В сравнении с тем, что было, отец найдет в нем значительные улучшения. – Хирург похлопал ее по плечу. – Мне действительно пора уходить. – Он посмотрел на нее взглядом гипнотизера. – Ну как, тебе полегчало?

Александра кивнула.

– Гораздо лучше, спасибо тебе, Тео. – Она поцеловала его в щеку. – Я так тебе благодарна… Не знаю, что бы я без тебя делала.

Александра закрыла за ним дверь и прижалась к ней щекой. Прохладная древесина дверной панели немного остудила ее пылающую кожу. Прощальная улыбка сошла с ее губ.

Дверь в ее мастерскую на противоположной стороне просторной прихожей была закрыта уже много месяцев. Александра не могла работать, ей казалось, что она никогда больше не сможет возобновить работу, если только Андреас не поправится. И тогда они снова будут счастливы.

Она взглянула на настенные часы. Почти пять. Пора отнести Андреасу питье.

Нет ничего на свете страшнее чувства вины, подумала Александра. Мучиться и гадать: попал бы он в аварию, если бы они не поссорились в то утро? И отвечать себе, что не попал бы. И оба они это знают, но молчат. Она чувствовала, как это молчаливое обвинение стоит между ними подобно невидимой, но непреодолимой стене.

На миг она закрыла глаза. А потом, легко касаясь одной рукой перил, начала подниматься по винтовой лестнице.

27

Искра, о которой Теодор Салко говорил в тот декабрьский день, вспыхнула через двенадцать дней. Ровно через час после того, как Роберто улетел обратно в Цюрих.