Гонщик
Шрифт:
Тот сделал резкий жест — мол, обождите, — и продолжил свое дело. Но вскоре поднялся, дал команду своим помощникам, и те принялись осторожно перекладывать тело на носилки. Доктор же повернулся к нам.
— Добрый вечер, господа. Хотя добрым он является, очевидно, не для всех.
Он обратил внимание на меня. Пару секунд вглядывался, наморщив лоб, потом лицо его прояснилось.
— Стриженов Владимир Антонович. Так?
— Он самый, — подтвердил я.
— Очень рад знакомству, очень, — он протянул мне руку для пожатия. — Ах да, извините: Кацнельсон Марк Соломонович.
—
— Марк Соломонович, — донеслось от медицинского фургона. — пора ехать!
— Вениамин Ильич, — обратился доктор к полицейскому, — вы не подбросите меня к больнице? Разумеется, когда все здесь закончите.
— С удовольствием.
Кацнельсон обернулся к ожидавшим его коллегам.
— Езжайте, я буду позже, — махнул он рукой.
Санитары погрузились в мобиль и отбыли восвояси.
— Скажите, Марк Соломонович, что с пострадавшим? — спросил Охотин, доставая из кармана серебряный портсигар и закуривая.
— Ничего страшного, — ответил доктор. — сотрясение мозга средней тяжести. Повезло ему, даже ничего не сломал. От силы, недельку поваляется, и будет как огурчик. А если осложнений не случится, то и через пару дней встанет на ноги. Кстати, кто это?
— Выясним, — пожал плечами инспектор.
— Это Клейст Николай Генрихович, — вступил я в разговор.
— Вы его знаете? — тут же посерьезнел полицейский.
— Конечно. Это один из гонщиков Маннера.
— Так-так…
Охотин обернулся к своим подчиненным.
— Вы все осмотрели? Сидоров!
Немолодой полицейский с пышными усами а-ля Буденный подбежал, замер в двух шагах от начальства по стойке «смирно» и отдал честь.
— Так точно, господин старший инспектор!
— И что, по-вашему, произошло?
— Известно что, вашбродь, спицы колеса рассыпались. Тут поворот, видать не выдержали, вот и сломились. Ну а потом — сами видите.
— Рапорт составил?
— Вчерне, вашбродь. В участке перебелю и вам отдам.
— Хорошо. Тогда дождитесь грузовика, этот металлолом, — он кивнул на останки мобиля. — на свалку, а потом…
— Скажите, Вениамин Ильич, — перебил я его, — а что, хозяину этот мобиль уже не пригодится?
— Да вы ведь сами видите, что от него осталось. Теперь разве что в утиль.
В утиль? Вот этот явно гоночный мобиль? По моим понятиям, он лишь слегка помят. Да, перед кузова расхлестан вдребезги. Но потроха-то целы! Движок, передача, подвеска — все сохранилось. Да из этого конструктора можно такую конфетку собрать — закачаешься!
— А вы не подскажете, где можно на одну ночь пристроить вот это все — я кивнул на искореженный мобиль — так, чтобы не растащили по болтикам?
— На полицейскую стоянку, — пожал плечами инспектор. — Но только до полудня. Потом придется платить за пользование стоянкой, и по довольно высокому тарифу.
— Это было бы здорово! Если ваши люди, Вениамин Ильич, привезут останки мобиля к участку, я
— Да уж, постарайтесь. Тем более, что я должен записать ваши показания под протокол. Вот утром подойдете, мы с вами побеседуем, а потом забирайте этот хлам куда хотите. Кстати, раз уж вам он так приглянулся, он действительно имеет какую-то ценность?
— Несомненно. И в первую очередь, как источник запчастей.
— А вы разве собираетесь открыть свою мастерскую? — удивился полицейский.
Мысли об этом у меня были, но очень уж приблизительные. Я вообще решил отложить любые решения до сердобинского бала. Есть у меня ощущение, что на нем может многое перемениться, могут открыться новые возможности, можно вознестись, а можно и мордой в грязь упасть. Но сейчас, с подачи явно симпатизирующего мне полицейского, внезапно определился: да, хочу. Это и источник доходов, и жилье (привет мадам Грижецкой), и база для гонок. Я ведь все-таки гонщик, и… да, я хочу победить. Пусть на этих смешных машинках, пусть на скорости в пятьдесят миль, но я хочу быть первым.
— А почему бы и нет? Я не только гонщик, но еще и неплохой механик. Вот только найду подходящее место.
— Знаете, Владимир Антонович, — произнес Охотин задумчиво, — а ведь я могу вам в этом помочь. Не так давно, не больше недели назад, мои коллеги из уголовного сыска накрыли одну банду. Может, слышали — Тамбовские волки? Нет? Ну да неважно. Кого застрелили при задержании, кого арестовали, но выжившим однозначно светит пожизненная каторга. Имущество членов банды, конечно же, отходит в казну. И в том числе дом с большим сараем и обширным двором, где банда, собственно, и обитала. Государству это все ни к чему, и будет реализовываться. Что поценнее, то через аукцион, что поплоше, то первому, кто обратится. Так вот: я могу поспособствовать вам в приобретении этого дома. Цена у него совсем бросовая, что-то в районе полусотни рублей.
— А в чем подвох? — позволил я себе усомниться.
— А в том, что место не самое лучшее. Не сказать, что прямо бандитская вотчина, навроде московской Хитровки, но народишко там разный обитает. Так что советую в комплект к дому прикупить револьвер. Вы как стреляете?
— Из ружья — неплохо, а из револьвера как-то не приходилось.
— Тогда возьмите патронов побольше, да потренируйтесь, как следует.
— Вы говорите, место опасное. А если я кого пристрелю при, так сказать, попытке, красного петуха мне в отместку не пустят?
— Нет, — покачал головой Охотин. — За поджог карают как бы не строже, чем за убийство. К тому же слобода эта, почитай, вся деревянная. Полыхнет у вас — все погорят. У воров за такое, за одну только мысль, свои же на ножи поставят.
— Что ж, я готов.
— Тогда до завтра, Владимир Антонович, — протянул мне руку местный гаишник.
— До завтра, Вениамин Ильич, — я принял протянутую мне руку и с чувством ее пожал.
— Владимир Антонович, — подал голос доктор. — раз у вас имеется теперь мастерская, может, примете первый заказ?