Гора трех скелетов
Шрифт:
Указательный палец Йованки я смочил ее же кровью. Никогда прежде мне не приходилось брать отпечатки, но вроде бы получилось. С трудом напрягая зрение во мгле, спорадически освещаемой пожаром, я вглядывался в два отпечатка на страничке в клеточку и молил Бога об одном…
Господь Бог и на этот раз услышал меня. Услышал и даже ответил, только как-то очень уж странно, к тому же подозрительно знакомым голосом и по-польски:
– Мочи их, Антось, пся крев!.. Мочи, курча бляда!
Крик раздался из кустов справа. Увлеченный защитой своей подопечной, я совсем забыл об опасности по имени сержант Жанец. Такого рода непростительная забывчивость могла стоить мне жизни. Пшепрашам, поправка: двух
Кевларовый жилет, который надел перед операцией сержант Жанец, не спас. С таким же успехом от пули калибра 12,7 мм можно было защищаться мокрой газетой. Он закрутился волчком, прежде чем упал, а потому я хорошо разглядел то место, в которое угодила пуля Недича. Зрелище было не для слабонервных. Жанец не издал ни единого звука. Его длинноволосый коллега, потрясенный увиденным, тоже словно бы онемел. Серб отбросил бесполезную уже винтовку и, выхватив из-за пояса пистолет, зычно по-русски скомандован:
– Руки вверх! Не двигаться!
Я видел, как дрожала рука, поднятая вверх вместе с автоматом. А затем началось нечто и вовсе необъяснимое: явившийся из ночной мглы враг заговорил. Начал он на английском, потом перешел на сербохорватский, но, даже если б он говорил по-китайски, я понял бы, о чем идет речь. Было ему уже под тридцать, из них десять в армии. А доля контрактника сами знаете какая: приказали – выполняй, курча, и без разговоров. А дома его ждали жена, дети. А начинал он службу в Шестой десантно-штурмовой, моей родимой. И вот они втроем полезли на чертов Печинац с легкими автоматами. И столько раз видели нас в лесу, но, увы, издалека, метров с двухсот, а девятимиллли-метровый «глауберит» только для ближнего боя. Непруха, да и только. Пришлось подключать минометчиков. Он говорил, держа автомат в руке, говорил, но почему-то не стрелял, хотя расстояние для стрельбы на поражение было прямо-таки идеальное.
А затем началась и вовсе какая-то мистика. Сержант Жанец, у которого оторвало половину задницы, зашевелился. Автомат он не выпускал из руки и, похоже, умирать не собирался. Поворачивался он медленно, да и не видел его Недич поврежденным глазом. Собственно, и я только в последний момент заметил, как Жанец припал щекой к металлу «глауберита». Еще мгновение, и он выстрелил бы. Нет, вовсе не в себя, хотя именно так поступил бы я на его месте. Ствол автомата был направлен в спину Мило. Длинноволосый десантник обладал отменной реакцией и продемонстрировал всем присуствующим. Сначала был длинный прыжок практически без разбега, а затем удар носком ботинка по стволу автомата коллеги, практически совпавший с моментом нажатия на спусковой крючок. Предназначенная сербу очередь ушла ввысь, в темное небо. Автомат Жанеца, кувыркаясь, полетел в кусты.
А через мгновение мы трое – Йованка, Недич и я – оказались на мушке у тренированного волосатика. Оценивший ситуацию, Мило бросил на землю пистолет.
– Классно! – хрипло похвалил я целящегося в меня контрактника. – Чувствуется почерк Шестой десантной… Только лучше давай поговорим, сынок, ты ведь у нас шустрый, выстрелить всегда успеешь…
Солдат показал глазами на неподвижно лежавшую
– Она… Ее убили?
– Мочи их… дурак! – вместе с кровью выхаркнул из себя сержант Жанец. На большее сил у него це хватило. Он уронил голову и замер, теперь уже навсегда.
– Ты знаешь ее?
– Это Йованка Бигосяк, жена Ромека.
– Ты шел сюда застрелить ее? Как тебя зовут? Десантник колебался недолго.
– Новицкий, – сказал он и уже по собственной инициативе продолжил: – Мы. служили тут с Ромеком в девяносто шестом. Я был шафером на его свадьбе. – Он покосился на Йованку. – Пани Бигосяк не говорила вам?
– А ты разве не знаешь? – Я улыбнулся одними губами. – Она же ничего не помнит: у нее амнезия…
Мы с Недичем стояли перед ним, заложив руки на шеи. Десантник наступил ногой на пистолет полицейского.
– Амнезия, говорите, пан капитан?
Кажется, впереди у меня был еще один долгий и очень непростой разговор.
– Слушай, сынок, – устало вздохнул я, – положил бы и ты свою пукалку на землю. Глупо убивать свидетелей своей защиты…
– В каком это смысле? – не понял длинноволосый.
– Ну давай по порядку. Убивать тебе нас никак нельзя. Ты спросишь почему? Отвечаю. Во-первых, потому, что тебе придется возвращаться. Сержант Жанец знал проходы через минные поля, ты вряд ли знаешь. А вот мы знаем. Во-вторых, человека, в которого ты сейчас целишься, зовут Мило Недич, он полицейский. На гору он шел со своими помощниками. Они скоро будут здесь. Раньше, чем прилетят за нашими трупами вертолеты. – Я многозначительно посмотрел на десантника. – Убей нас, и у тебя будет веселенькая ночка на Печинаце. Боснийские полицейские отомстят за смерть своего начальника.
– Зачем мне убивать его? – пробормотал солдат. – У меня и в мыслях не было. А кто он такой? Он человек Султана?
Камуфляжная куртка Мило была в точности такая же, как у моего длинноволосого соотечественника. Рубаха гражданская, в клеточку. Ботинки, как у всех нас, военные. Шапки на нем вообще не было. Одним словом, сержант Недич видом своим больше походил на члена преступной группировки, чем на полицейского, даже боснийского полицейского.
– Неважно, – уклончиво ответил я. – Главное, что его люди знают о вас, о троих, приехавших на «бээрдээме». У нас был мобильник. Они идут по вашим следам.
– Это угроза? – неуверенно осведомился десантник.
– Я просто информирую тебя, сынок. Если мы погибнем, за тобой будут охотиться его кровники. Сначала здесь, в Боснии, потом, если тебе удастся сбежать, у нас, в Польше. У мести длинные руки… У тебя есть родители? Так вот, если ты любишь их, постарайся не ночевать с ними под одной крышей…
– Покажите телефон, – хмуро попросил солдат.
– Сомневаешься? Молодец, правильно делаешь. Не верь никому, кроме своей дорогой матушки. – Я достал из рюкзака мобильник с поврежденным микрофоном. – Ваша, между прочим, работа… Кстати, в лагере у нас есть свои люди. Нам сообщили о том зарезанном солдатике. Будет следствие, сынок. Я знаю, что майор хочет свалить убийство на меня, только ничего из этого не получится.
– Почему?
– А потому, что пани редактор Ковалек подтвердит мое алиби. Понимаешь, о чем я говорю?… Коль скоро выяснится, что убил не я, придется искать настоящего убийцу. Это ведь он, – я кивнул на тело сержанта, – он заявил, что убийца капитан Малкош?
– Не знаю, вчера меня в полбате не было.
– А Жанец был. И тот, второй твой приятель, который не дошел до вершины. Есть два трупа, дружок, и есть убийца польского часового. Как в таких случаях поступают опытные следователи? Они трясут, как грушу, того, кто остался в живых. Долго, до тех пор, пока не получат признательные показания. Я не завидую тебе, землячок…