Горбатый Эльф
Шрифт:
– Под пыткой люди редко держат свои обещания, но при разумном поведении до этого вряд ли дойдет, – улыбнулась Стефания и устремила прищуренный взгляд куда-то вдаль, за черту горизонта, где было место пыткам, и предательству.
– Ну, что же… я расскажу тебе, – старая королева покойно сложила руки на коленях и заговорила чуть нараспев, словно исполняла старинную балладу, – двух дочерей мне Господь Единый подарил, Лаэрту и Литанию. Старшей, наследнице, при рождении золотой шарик на шею повесили, младшей, что на полчаса позже на свет явилась – изумрудный. Так их по шарикам люди и различали, хотя мне всегда казалось, что похожи они как лед с огнем, не более. Старшая как котенок была, веселая и ласковая. Больше всего ей нравилось танцевать, играть с детьми в саду, песни только про любовь пела. Ну а младшая – серьезная, она готова была часами слушать баллады
Год траура кончался, пора было для Литании нового жениха присматривать, как вдруг случилась беда. Скончался Лодвиг, император Ракайи. Новым императором провозгласили его младшего сына, Янгиса, старшие братья к тому времени давно уже были мертвы. И чуть ли не на коронации он объявил, что его отец погиб от руки нарратского князя, поскольку пользовал его лекарь из Наррата. Какое диво, что человек восьмидесяти лет отроду, полгода, не встававший с постели и жены своей не узнававший, вдруг взял и умер! Лекаря казнили, потом поймали двух нарратских купцов, объявили шпионами, повесили – и Янгис стал собирать войско. Все вассалы императорского дома должны были отомстить за умершего владыку. Согласились они на этот поход с радостью – давненько не воевали. Супругу моему, королю Бравиету, тоже доставили послание, где много раз напоминалось о его воинском долге. Дед его, герцог Таурис, спас на поле брани императора Гилата, за что и получил кадарские земли. Королем Таурис себя уже после смерти Гилата провозгласил, и все равно в случае брани Кадар был обязан защищать Ракайю. Но муж мой ответил Янгису отказом. Я ведь из княжеского дома Наррата – не пристало зятю на тестя войной идти. Думаю, Янгис был заранее уверен в отказе, но главного он добился – Кадар не выступил на стороне Наррата. Конечно, мы помогали им и оружием, и провизией, но войско посылать не стали. Как не молила я Бравиета, он одно твердил: не справятся воробьи с коршуном, что один, что два. Под императорское знамя двадцать тысяч воинов собралось, надо будет – еще столько же поднимут, а у нас на два государства и семи тысяч солдат не набрать.
Тайра не могла понять, зачем ей рассказывают историю давней войны, случившейся еще до ее рождения. Она хотела услышать только одно – что стало со второй дочерью. Литания отрешенно внимала наизусть затверженному семейному преданию, скользя по Тайре печальным взором, как по портрету давно потерянной любимой сестры. Не может она быть ее матерью!
– Когда Наррат пал, мы ждали, что теперь пришел наш черед. Но Янгис вместо объявления войны вызвал Бравиета в столицу для подтверждения оммажа. Обещал ему пожаловать четверть нарратских земель и приказал явиться со всей семьей. Для надежности сотню рыцарей выслал в сопровождение. Как мне хотелось ехать к убийце моих родных – а они все погибли при взятии замка, я последняя из нарратских князей – думаю, тебе легко представить. Дочери наши совсем взбунтовались. Лаэрту со связанными руками пришлось в повозку сажать, а Литанию с собой не взяли – у нее началась горячка.
На празднество собрались все, кто участвовал в уничтожении Наррата. И с ними наша семья. Это было нестерпимым позором. Но самое худшее случилось на третий день: Янгис прилюдно попросил руки Лаэрты. Бравиет, бледный, как смерть, поблагодарил и сказал, что она, к несчастью, обручена с дарнийским принцем. А Янгис ответил, что помолвка – не свадьба, ее всегда можно расторгнуть. И если у короля Дарнии хватит наглости начать из-за этого войну, то он, Янгис, заступится за верного вассала. К счастью, Янгис дал нам два месяца на расторжение помолвки и подготовку к свадьбе, иначе, боюсь, Лаэрта наложила бы на себя руки. На обратном пути мы решили, что если Янгис продолжит настаивать на браке, то мы выдадим за него Литанию. Он не заметит подмены, а она, по крайней мере, свободна.
Если бы я знала,
Янгис пятьсот воинов прислал искать Лаэрту, несколько месяцев по всему Кадару рыскали. Наконец он решил, что мы сами переправили дочек в другую страну и тогда наступили черные годы. Он обращался с Бравиетом, как с поверженным врагом. Требовал солдат, коней, провиант. Воевал-то он почти без перерыва. Люди не возвращались – кадарцев Янгис всегда ставил впереди войска. Деревни пустели, страна разорялась.
А Бравиет после того пира у Янгиса занемог. Не сразу, яд был из тех, что действуют постепенно. Нарратские лекари недаром считаются лучшими, они не дали ему умереть, и он прожил еще несколько лет. Даже с постели иногда вставал поначалу, но исполнять обязанности короля ему было уже не под силу. Мне пришлось самой управлять государством. И все это время я продолжала искать дочерей.
Первой нашлась Лаэрта. Она, конечно, бежала в Дарнию. Принц Альбин спрятал ее в маленьком замке неподалеку от столицы, а когда старый король умер и на престол взошел его старший брат, обвенчался с ней. К счастью, им удалось сохранить тайну, иначе Кадару, а может быть, и Дарнии пришел бы конец. С Лаэртой мы даже переписывались, но о судьбе Литании она ничего не знала. Они потеряли друг друга в первую же ночь, когда им почудилась погоня. В какой-то момент Лаэрта поняла, что позади них нет второго коня, но побоялась вернуться.
Только через пять лет Единый услышал мои молитвы. Моя служанка отправилась в скрипторий за списком новых стихов Тристия, и переписчик похвастался, что книга пользуется спросом – не только знать ее покупает, но даже один пастух для своей жены заказал. Жена пастуха, читающая Тристия? Вскоре я уже знала, что моя дочь все эти годы жила в горной деревушке, доила коров и даже родила ребенка.
– Значит, вы моя бабушка?
– Да, Тайра. Не смотри так на королеву Литанию, она не твоя мать. При рождении ей было дано имя Лаэрта.
– Но как это может быть?
– Дослушай, и все поймешь. К сожалению, конец этой истории печальный. Я не стала беспокоить Литанию, участь пастушки нравилась ей больше, чем императорский трон – и ее можно было понять. Джан, по крайней мере, любил ее и баловал, как мог. Но через год мой муж умер, и страна осталась без законного государя. Янгис объявил королевство выморочным владением и собрался посадить на кадарский трон кого-то из своих приспешников. Что мне было делать? Вернуть Лаэрту в Кадар и объявить Альбина королем? Это означало неизбежную войну с Ракайей. Расторгнуть их брак и отдать ее Янгису? Это было не в моей власти. Я должна была спасти страну, даже ценой счастья одной из моих дочерей. Я вернула их обеих и объявила, что эти годы они провели в дарнийском монастыре. Отослала Литанию под именем Лаэрты к Янгису. Потом ко двору прибыл Альбин, заново обвенчался со своей женой Лаэртой, только теперь ее называли Литанией. Он был коронован до того, как Янгис заявил свои права на трон Кадара.
– И что стало с моей мамой?
– Она императрица Ракайи, у нее трое детей.
– Неужели император за все эти шесть лет не смог найти себе другую невесту?
– Мог, конечно, – вдовствующая королева улыбнулась, видя, что разговор уходит от неприятной темы, – но он искал девушку из королевского дома, не состоящую с ним в родстве. Ему хотелось упрочить свои права на императорский трон. Видишь ли, император Лодвиг женился на его матери, леди Тамиане, будучи пожилым человеком, и не желал замечать ее недостойное поведение. Кого только не называет людская молва отцом Янгиса – от герцогов до конюших – но только не Лодвига. Поначалу на это закрывали глаза, ведь он не считался наследником – были два старших брата. Но они оба неожиданно умерли. Янгису позволили стать императором, чтобы Ракайя не потонула в крови – кроме него на трон было четверо могущественных претендентов с примерно равными правами. И он прекрасно знает о шаткости своего положения. В независимых от Ракайи королевских домах Янгис получал либо отказ, либо совершенно оскорбительные предложения: хромоножка, сорокалетняя старая дева, трижды разведенная. Мои дочери хотя бы не хромоножки.