Горчаков. Юнкер

Пылаев Валерий

В одном из тех, о которых никогда не напишут в учебниках вроде «Истории государства Российского».

Андрей Георгиевич украдкой скосился на меня – видимо, сообразил, что сболтнул лишнего. Я не стал расспрашивать, и в салоне «Волги» воцарилась тишина, разбавляемая только мерным рычанием могучего мотора. И нарушил ее безопасник, только когда мы проехали чуть ли не половину дороги.

– Такие

дела, Саня… Вот уж не думал, что выйдет так. А теперь, получается, ты по моим стопам пойдешь. А не Мишка, – задумчиво произнес он.

И замолчал до самого Елизаветино.

* * *

К сараю я приближался с некоторой опаской. Одаренному князю – а теперь еще и юнкеру славного Владимирского пехотного училища – не полагается бояться ни увесистых гаечных ключей, ни их прекрасной обладательницы. И все равно я испытывал… скажем так, некоторый дискомфорт.

С Настасьей мы так и не поговорили. Сначала я не застал ее в мастерской, потом меня самого вызывали в полицию, а потом началась учебная суета: пошив формы, шагистика… Виделись раз или два, но едва успели сказать друг другу больше нескольких слов.

Точнее – я едва успел. Настасья со мной не разговаривала. Вообще, от слова совсем. Я перегнал машину на место и приказал мужикам в гараже всеми силами помогать с ремонтом. Выделил средства. Лично выписал из города новый аккумулятор, листовое железо, инструмент… не помогло. Как и остальное: упрямая девчонка вернула все подарки до одного. Конфеты, украшения, даже платье – и вряд ли из-за того, что я банально ошибся с размером.

Но цветы себе все-таки оставила. И это давало хоть какую-то надежду на мир.

И если уж дед пока не соизволил принять меня, хоть сам и вызвал сюда из города, – самое время попытаться наладить… что-то.

– Настасья Архиповна, – позвал я, вглядываясь в пыльный полумрак. – Ты здесь?

Кажется, это уже было.

– Уходи!

И это тоже.

Только на этот раз Настасья выглядела еще более грозно. И – как назло – еще соблазнительнее. Она обрезала истрепавшиеся рукава на отцовской рубахе, и теперь ничто не мешало любоваться крепкими, но изящными загорелыми плечами, чуть влажными от пота. А расстегнутые от жары верхние

пуговицы на безразмерном вороте и вовсе едва не заставили меня забыть, зачем я сюда пришел.

Настасья тоже смотрела на меня – и будто не могла отвести взгляд. Зеленые глаза все еще недобро поблескивали, но теперь в них появилось что-то еще. Любопытство, внимание… но не только.

– Ты чего? – осторожно поинтересовался я.

– Форма… – Настасья едва слышно вздохнула. – Солдатская.

– Юнкерская, – на автомате поправил я. – Меня же в военное училище определили. Не слышала?

– Нет. – Настасья опустила глаза. – Красивый ты, благородие… Опять мучить меня пришел?

– Мучить?

– А как еще такое называется? Будто сам не понимаешь. Ты-то князь, дворянин… А я простая девка, крепостная. – В голосе Настасьи снова зазвучали агрессивные нотки. – Говори, зачем пришел, – и ступай!

Я вдруг почувствовал острое желание сгрести девчонку в охапку, стиснуть – и не отпускать. Пока не начнет себя нормально вести. А то и просто пристроить попой на капот машины. Или на верстак. Со всеми вытекающими.

Интересно, без наручников – справлюсь?

– А знаешь, кое в чем ты все-таки ошибаешься, – начал я скучающим тоном. – И начнем с того, что ты больше не крепостная.

Зашел с козырей, что называется.

– К-как это?.. – От волнения Настасья вдруг начала заикаться – прямо как Славка. – Ты откуда?..

– Твою повинность выкупили у деда, – ответил я. – И аннулировали.

– Вот как? – Настасья, похоже, сообразила, к чему я клоню. – И кто же? Ты чисто случайно не знаешь, благородие?

– Чисто случайно – знаю. – Я пожал плечами. – Я. Теперь ты свободный человек.

– Ты… Ты знаешь кто? – Настасья шагнула вперед, сжимая кулаки. – Думаешь, если благородный – то все можно?! Думаешь, я теперь должна…

– Не должна.

– Да как ты не понимаешь?! – зашипела Настасья. – Черт тебя… С чего ты вообще взял, что лучше меня знаешь?..

Вот ведь язва. Нет бы радоваться.

– Ну, может, с того, что я действительно знаю лучше тебя, – усмехнулся я. – В сарае не развернешься.

Конец ознакомительного фрагмента.