Горчаков
Шрифт:
Ему, талантливому военачальнику, администратору, организатору гражданских форм управления в губерниях, довелось занимать высшие государственные посты всего чуть более года — до момента последнего, гибельного для жизни Александра II покушения. Но именно в это время вполне раскрылись его выдающиеся дарования государственника. За то короткое время, что Лорис-Меликов находился у власти, им были предприняты попытки ликвидировать затянувшийся разрыв в реформаторской политике Александра II. Причина общественного разлада, по его убеждению, была в свертывании демократических преобразований, откате от прежнего курса. Он считал, что остановка в продвижении реформ прервала процесс формирования новой социальной базы, которая могла и готова была стать опорой российской власти. Такую опору Лорис-Меликов видел в нарождающихся органах народовластия — земствах,
В короткий срок Лорис-Меликов инициировал расширение полномочий земских и городских органов управления, настоял на упразднении III Отделения, ограничил применение административных наказаний, изменил цензурную практику, в том числе отменил ограничения на публикации в периодической печати, настоял на смене министра просвещения… Главное же его внимание было сосредоточено на управляемости огромной страны, на преодолении препятствий, мешающих деятельности органов местного самоуправления. Среди других он инициировал меры по совершенствованию средств связи и сообщения между регионами. Более всего Лорис-Меликов восставал против попыток власти распространять ответственность за преступления террористов на население.
Лорис-Меликову удалось убедить Александра II и его окружение дать согласие на разработку и рассмотрение законопроекта, целью которого было создание представительных органов — общественных комиссий — прообраз законотворческих палат парламентского типа. Этот проект, как и многие другие начинания Лорис-Меликова, рухнул вместе с гибелью императора. Национальная катастрофа, последовавшая за взрывом на Екатерининском канале, глубоко потрясла первоуправляющего министра. Настолько, что ему так и не удалось оправиться, воспрянуть духом. Ровно через два месяца после прощания с ушедшим из жизни Александром II Лорис-Меликов сложил с себя полномочия. Сломленный морально и физически, он вскоре скончался.
Гибель императора для остатков реформаторской «команды» Александра II означала катастрофу, радикальный перелом, за которым начинался путь к забвению. Их прежние заслуги, былые почести стали поводом для семейных воспоминаний по торжественным дням. Выдающиеся государственники — члены правящего кабинета Александра II — завершали свой путь в безвестности. Великий князь Константин Николаевич, отставленный от всех должностей, заканчивал жизнь как частное лицо. Горчаков, сломленный последним ударом судьбы и недугами, доживал свои дни в Баден-Бадене, а Валуев — в Петербурге, в полнейшей бедности и забвении. Милютин до конца дней прожил в Крыму, в изгнании. В один год с императором ушел из жизни Замятнин. Лишь Рейтерн и Головнин впоследствии были востребованы. Первый прослужил ряд лет в Комитете министров Александра III, будучи его председателем, второй до конца жизни оставался членом Госсовета.
Наиболее глубоко гибель императора отозвалась в сердце Горчакова, человека, долее всех бывшего рядом с ним, наиболее приближенного к царской семье, допущенного в интимный круг венценосных особ.
Представление об этой близости может дать эпизод, записанный современником канцлера: «…по случаю годовщины кончины императора Александра II канцлер получил из Петербурга подарок. То были серебряные большие старинные карманные часы с барельефным портретом Александра I, изображенным с надетою на голову шляпою; под глухою доскою находится серебряный профиль императора Наполеона I, эпохи первых лет его царствования. Особенно интересна была при этих часах длинная прядь женских, темно-каштанового цвета, волос. Часы были подарены императором Наполеоном I Александру Павловичу; от него перешли к государю Николаю Павловичу и затем Александру II и постоянно находились в кабинете Его Величества, в числе прочих вещей. Часы фабрики Брегета-младшего.
Князя Александра Михайловича Горчакова весьма занимала мысль о том, кому принадлежит эта прядь волос, и он полагал, что это волосы Марии Антоновны Нарышкиной, любимицы императора Александра Павловича.
Вне сомнения, это была одна из семейных реликвий Романовых, напоминавшая Горчакову о том, что послужил он российскому престолу и при Александре Павловиче, и при Николае Павловиче, и при Александре Николаевиче, и при Александре Александровиче…» [107]
107
Князь Александр
Наследник престола Александр III, безусловно, не мог предать память отца, виня в его судьбе людей, которым император излишне доверял и в которых обманулся. Александр II был почитаем, его превозносили, особенно когда речь велась о тех преобразованиях и деяниях, какие не противоречили установкам нового царствования. К тому же дело Александра II и его сподвижников невозможно было разрушить до основания. Сын сумел извлечь некоторые уроки из прошлого, в том числе и из тех ошибок, к которым сам был некогда причастен. Ему пришлось в полной мере ощутить последствия навязанной им отцу балканской эпопеи. Неисчислимые жертвы, разрушительные последствия для государства и жалкий внешнеполитический итог кампании навсегда охладили воинственный пыл, некогда свойственный наследнику российского престола. Скорее всего, именно по этой причине царствование Александра III прошло без войн. Недавно осуждаемое прошлое стало приносить результаты, и прежде всего в экономике. Новый император не решился вносить изменения в систему отношений собственности, что-либо менять в военном деле. Хватило ума не поворачивать вспять, ломая только что возведенное в государственном строительстве.
В самом же главном и существенном — в довершении дела великих реформ — движение остановилось. «Подкрутив гайки», Александр III властно и жестко правил Россией тринадцать лет, оставив наследнику, Николаю II, довершать недоделанное и расхлебывать издержки собственного царствования. Важнейший итог его правления — возвращение России на путь державного авторитаризма, воссоздание в России полицейского государства. Этим он и вошел в историю, и именно этот дух самодержавно-полицейского правления великолепно отразился в конном монументе Паоло Трубецкого. В годы лихолетья эта скульптура не пошла на переплавку и сохранилась до наших дней. Теперь ее можно увидеть в садике Мраморного дворца, ныне принадлежащего Русскому музею. Зато из двухсот памятников, воздвигнутых в России Александру II, в том числе и весьма талантливых, не сохранилось ничего, кроме построенного на месте гибели императора храма Спаса на Крови. Да и тот долгие годы находился под угрозой уничтожения. В начале шестидесятых годов его хотели взорвать, но благодаря энтузиастам храм удалось отстоять — правда, не как мемориал самодержцу-реформатору, а как архитектурно-художественный памятник конца XIX — начала XX века. Мало кого волновала тогда судьба трагически погибшего на том месте императора. В то время вся русская история рассматривалась как история непримиримой борьбы классов, а ненависть к самодержавному прошлому России застилала память обо всех и вся. Причины, объясняющие отношение советской историографии к царствованию Александра II, к исканиям и служению его сподвижников, очевидны. Их опыт государственного строительства полностью отвергался, поскольку противоречил революционной доктрине построения общества на коммунистических принципах. И только теперь нам предстоит по-настоящему разобраться в прошлом, увидеть в новом свете роль и масштаб подлинных героев того времени.
В дни, когда писалась эта книга, произошло малозаметное, но символическое событие. Часовых дел мастера — любители из ФРГ, гостившие в июле 2000 года в Петербурге, отреставрировали некогда принадлежавшие Александру II старинные часы. У них необычайная конструкция: вокруг главного, большого циферблата, символизирующего центр — столицу Российской империи, расположились шестьдесят шесть малых, на которых написаны названия губерний. Стрелки главного и всех других часовых механизмов неподвижны — вращение совершают сами циферблаты в точном соответствии с тем часовым поясом, где располагалась каждая из губерний. И такое решение, по-видимому, не случайно. В этом есть глубокий символический смысл: за движением времени должна поспевать вся Россия — с ее центром и губерниями.
Часы удалось настроить и запустить лишь спустя полтора столетия. Это обстоятельство невольно наводит на мысль: не пришло ли время, когда будет наконец отлажен механизм государственного управления Россией, когда слаженно заработают все его звенья? Быть может, новый век высветит, извлечет из забвения итоги царствования Александра II, смысл служения его сподвижников. Остается надежда: придет такая пора, когда Россия найдет силы довершить однажды начатое большое и нужное дело.