Гордая и непреклонная
Шрифт:
– Проследите за тем, чтобы мисс Кендалл благополучно добралась до дома.
– Да, хозяин.
Великан окинул Элис взглядом с ног до головы, и она могла бы поручиться, что заметила на его лице выражение презрения – или удовлетворения? Затем он протянул руку, указывая путь. Девушка подошла к двери, но в последнюю минуту остановилась на пороге и обернулась. Однако она опоздала. Лукас уже куда-то скрылся.
Перед парадным входом в клуб ее ждала карета. Брутус помог ей взобраться и оставил ее одну. Элис откинулась на спинку сиденья. Занавески из лучшего бархата, мягкие
Она не была необузданной дикаркой, не хотела ею быть, твердила себе Элис с настойчивостью, которая даже ей самой казалась неубедительной.
Несколько минут спустя они остановились перед домом ее отца. Слабый огонек мерцал в его рабочем кабинете, вся остальная часть особняка оставалась погруженной в темноту. Ей совсем не улыбалась мысль в одиночку пробираться вокруг дома, поэтому она прошмыгнула внутрь, надеясь как можно быстрее пробраться через черный ход. Однако она тут же замерла на месте при виде своего дяди, который сидел в кабинете отца, в его любимом кресле. На столике у него под боком стоял графин с бренди, а рядом были аккуратно разложены сигара, ножницы и ружье.
Глава 11
– Дядя, что ты здесь делаешь?
Гарри Кендалл резко обернулся, едва не задев локтем графин с бренди.
– Элис!
Комната, освещенная слабым мерцающим светом старомодной настольной лампы, казалась погруженной в зловещий полумрак. Всякий раз, когда от сквозняка колебалось пламя, на стенах плясали темные тени.
– А где отец и Макс?
Гарри быстро убрал незажженную сигару и ножницы в карман и отодвинул в сторону графин.
– Их нет дома, – произнес он с натянутой улыбкой.
В темноте Элис чувствовала себя слегка растерянной, а доносившийся до нее голос дяди еще раз напомнил ей о том, как поразительно он был похож на своего брата, она легко могла бы принять одного за другого.
– Я просто решил немного расслабиться и отдохнуть, – добавил Гарри. Взяв ружье, он убрал его в металлический футляр, который стоял на столе. – Я как раз закончил чистить свое оружие.
Впервые в жизни Элис задалась вопросом, почему так долго Гарри приходилось жить в тени Уокера, играя вторую скрипку при человеке, который был двумя годами его моложе. Почему ее дядя так и не женился? И почему, несмотря на то, что он был старшим, складывалось впечатление, что дом принадлежит не ему, а ее отцу? Не испытывал ли он невольной зависти к Уокеру Кендаллу?
Тут она вспомнила о Максе, и лоб ее прорезала хмурая складка. Какие чувства испытывал Гарри, глядя на своего племянника, который, похоже, получал удовольствие, заправляя всем в доме в отсутствие отца? Возможно, отношения между этими людьми были гораздо сложнее, чем она предполагала?
Гарри между тем включил газовые светильники, вернув кабинету его привычный
– В чем дело, Элис? – спросил он, как всегда, с сочувствием в голосе. – Похоже, ты чем-то расстроена.
Пожав плечами, она стащила с головы простую шляпу и отшвырнула ее в сторону, после чего прошла в кабинет и тяжело опустилась в обитое парчой кресло. Она была еще не готова возвращаться в свой флигель, чтобы, оставшись наедине с собой, предаваться воспоминаниям о том, что случилось в переулке. И о Лукасе.
– Это из-за дела Хоторна? – продолжал Гарри, снова усевшись в кресло рядом с ней.
– Да, пожалуй. – Элис поморщилась и поджала под себя обутые в ботинки ноги. – Чем больше я пытаюсь в него вникнуть, тем более запутанным оно мне представляется.
– Что ж, такова уж наша полицейская работа.
Улыбка его была мягкой и добросердечной, и Элис почувствовала, как у нее отлегло от сердца. Это было как раз то, в чем она сейчас больше всего нуждалась, – разговор по душам с человеком, который знал, что значит распутывать самые неразрешимые загадки.
– Обычно дело становится все более и более запутанным, прежде чем отдельные факты начинают понемногу обретать смысл, – добавил он.
– Надеюсь, что так оно и есть.
– И все-таки что тебя так встревожило?
Элис очень хотелось довериться дяде и попросить его помочь разобраться в том, что ей стало известно. Однако по здравом размышлении она решила промолчать. Уокер и Гарри Кендаллы привыкли обсуждать все судебные дела, проходившие через их ведомства, и она не могла рисковать. Ведь Гарри может поделиться полученными сведениями с ее отцом. Вовсе ни к чему откровенничать, чтобы Уокер предвидел заранее каждый ее шаг.
Последняя мысль заставила ее впервые в жизни почувствовать себя обособленной от родных. Ощущение было слегка пугающим, но вместе с тем захватывающим. Как свобода.
Тут Элис вспомнила о «Найтингейл-Гейте» и утверждении Лукаса, будто бы она намеренно попирала условности, желая узнать, как далеко может зайти. Неужели он был прав? Неужели он случайно увидел в ней нечто такое, чего она сама прежде не замечала – или отказывалась замечать?
– Дядя Гарри, – попросила она после некоторого колебания, – расскажи мне, пожалуйста, о моей матери.
– Что? – пробормотал он, явно застигнутый врасплох этой внезапной переменой темы.
– О моей матери. Как она выглядела? Была ли она счастлива?
Гарри едва удалось скрыть свое изумление. Он вздохнул, затем откинулся на спинку кресла, проведя пухлыми руками по волосам.
– Да, она была счастлива. Всегда счастлива. И весела. – На какой-то миг он умолк, погрузившись в воспоминания. – У нее были самые прекрасные волосы на свете. Белокурые, совсем как у тебя. Светлые, как молоко в чашке. Мужчины любили ее.