Гордая и непреклонная
Шрифт:
– Хорошо, – произнесла она, одернув себя, – расскажите мне все по порядку.
Синди неловко переминалась на своих высоких каблуках.
– Пожалуйста, присядьте, – тут же предложила гостье Элис.
– Благодарю вас, – отозвалась та со вздохом облегчения. – Знаете, в этих туфлях ужасно неудобно ходить.
– Да, надо думать. Ну а теперь насчет Люсиль Руж. Волевое лицо Синди вытянулось.
– Незадолго до гибели она призналась мне, что влюблена.
Элис вспомнила слова Лукаса о том, что Люсиль ждала ребенка.
– И в кого же она была влюблена?
– В какого-то очень влиятельного человека.
– Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно личности этого человека?
– Нет. Единственное, о чем сообщила мне Люсиль, что беременна от него.
– И вы поставили об этом в известность полицию?
– Да.
Элис изумленно уставилась на Синди, пытаясь разобраться в том, что она от нее услышала, однако так и не пришла ни к какому выводу. Эта женщина предоставила обвинению информацию о том единственном звене, которого им так недоставало. Мотив преступления. Почему же тогда они не обратились за помощью к Синди? Зачем им понадобилось скрывать ее имя?
– И о чем еще вы им сказали?
Синди пожала плечами и наклонилась, потирая затекшие лодыжки.
– Я сказала, что убийца исчез в одном из зданий, двери которого выходят в переулок. Тогда они поинтересовались, могу ли я подтвердить в суде, что этим человеком был Лукас Хоторн.
– Они так прямо и спросили вас об этом?
– Да. Однако я ответила, что ничего не могу утверждать наверняка, поскольку было слишком темно.
Единственное объяснение, пришедшее на ум Элис, почему представители обвинения не захотели использовать Синди Поп в качестве свидетельницы, заключалось в том, что они не могли допустить, чтобы факт беременности всплыл на судебном процессе. Но почему они не желали, чтобы об этом стало известно присяжным?
– Мисс Поп, не исключено, что полиция разыскивала вас.
– Уж будьте уверены, при желании они всегда могут меня найти, – ответила Синди с оттенком пренебрежения в голосе. – Но начальник полиции прямо заявил мне, что я им не нужна. Не требуюсь. По его словам, Тони явилась в участок и сказала, что видела преступление с более выгодной позиции.
Элис вспомнила еще кое о чем.
– Мисс Поп, вы видели, как убийца склонился над своей жертвой?
Синди крепко зажмурила глаза.
– Да. И я слышала позднее на улице, будто бы убийца оставил на теле Люсиль клеймо в форме соловья.
Элис не подтвердила ее слова, но и не опровергла.
– И что, это клеймо наводит вас на какие-нибудь мысли?
– Когда-то по округе ходили разговоры о женщине, перед которой не мог устоять ни один мужчина. Ее звали Найтингейл. Прежде мне казалось, что она всего лишь легенда, но теперь я уже не так в этом уверена. Более того, раз уж вы об этом упомянули, в ту самую ночь, когда Люсиль призналась мне в том, что влюблена, она также спрашивала меня об этой Найтингейл.
– Что именно она хотела знать?
– Существовала ли эта женщина на самом деле. И жива ли она
– И что вы ей ответили?
Синди пожала плечами.
– Я сказала ей, что не знаю. Люсиль, похоже, была этим очень обеспокоена, хотя не могу понять, почему.
Найтингейл? И тут Элис вдруг вспомнила свою недавнюю встречу с Оливером Олдричем. По его словам, в юности они все были без ума от соловья. Не имел ли он в виду ту самую женщину?
– Мисс Поп, вы согласны повторить все сказанное вами под присягой в суде?
– Конечно. Я уже заявила об этом в полиции.
– Хорошо. Где я смогу вас найти, если мне вдруг понадобится с вами связаться?
– Я сейчас живу вместе с мамой, – ответила Синди после некоторого колебания. – Полагаю, вам нетрудно будет найти меня там.
Синди назвала ей свой адрес в южной, беднейшей части города и собралась уходить. Однако у самой двери она вдруг остановилась:
– Есть еще кое-что, о чем я должна вам сказать. Не знаю, важно это или нет, но одной из причин, по которой я не предвидела беду, было то, что он вел себя по отношению к ней очень мягко.
Элис вдруг поняла, что Синди считает себя чуть ли не главной виновницей трагедии, так как не сделала ничего, чтобы предотвратить убийство Люсиль.
– Преступник произнес несколько слов, – добавила женщина.
– Что это были за слова?
– Что-то вроде: «Тебе не следовало этого делать, мать». Поблизости, насколько я могла видеть, не было ни единой души. В следующее мгновение Люсиль уже лежала мертвой на земле. Все произошло так стремительно, что она не успела ничего предпринять или позвать на помощь. Не прошло и секунды, как переулок опустел, если не считать меня и тела Люсиль.
К глазам Синди подступили слезы, выглядевшие совершенно не к месту на ее не слишком женственном лице. Элис сделала шаг вперед и, взяв Синди за руку, сказала:
– Вы не могли знать, что он затевает. Вашей вины тут нет.
Синди распрямила плечи, утирая тыльной стороной ладони глаза.
– Да-да, я знаю, – произнесла она. – Если вам что-нибудь понадобится, отправьте записку моей маме. Это все, что я могу для вас сделать.
Затем Синди ушла, украдкой выскользнув через черный ход как раз тогда, когда первые лучи утреннего солнца осветили горизонт. Элис еще долго сидела за столом в своей маленькой кухне, задаваясь вопросом, как она может выиграть дело при тех нечестных приемах, которые использовали против нее отец и дядя. Однако прямо заявить об этом в суде означало бы предать свою собственную плоть и кровь. Не потому ли Уокеру так не хотелось, чтобы она бралась за это дело, что он опасался, как бы она не узнала слишком много? Ее отец повторял много раз, что, когда ей нужно было чего-нибудь добиться, она становилась похожа на бойцового пса, у которого пытаются вырвать из зубов кость. Он прекрасно понимал, что она не бросит расследование до тех пор, пока не выяснит все до конца, и наверняка задавался вопросом, как она поступит, когда узнает, что он скрыл от нее эти важнейшие сведения. Элис ни секунды не сомневалась, что ее отец и дядя делились друг с другом всем, что им стало известно. Братья, которые с самого рождения были близки настолько, что их порой принимали за двойняшек, не держали друг от друга секретов. И тем не менее она хотела услышать все из первых рук.