Гордость и предубеждение (др. перевод)

Остин Джейн

Лицо Элизабет, которое сначала стало бледным, ненадолго вспыхнуло сильным румянцем, а радостная улыбка добавила блеска в глазах, когда она в эти полминуты думала о том, что, видимо, его любовь к ней и его желание остались непреклонны. И уверенности в этом у нее не было.

«Сначала надо посмотреть на его поведение, – сказала она себе, – прежде чем на что-то надеяться».

Она сосредоточенно склонилась над шитьем, пытаясь унять свои чувства и не поднимая глаз, но взволнованная любознательность заставила ее поднять их и посмотреть на Джейн в тот момент, когда слуга приближался к двери. Джейн была бледнее, чем обычно, но спокойнее, чем она

ожидала. При появлении джентльменов цвет лица Джейн изменился, однако встретила она их более или менее непринужденно, с уместностью поведения, равно свободного и от признаков высокомерия, и от ненужного рвения.

В ответ на их приветствия Элизабет сказала ровно столько, сколько требовали приличия, и снова взялась за шитье с энергичностью, которой оно вовсе не требовало. Только раз решилась она посмотреть на Дарси. Тот выглядел как обычно серьезным; ей показалось, что сейчас он вел себя, как в прошлый раз в Гертфордшире, а не так, как недавно в Пемберли. Правда, может, в присутствии ее матери он не решался быть таким непринужденным, как перед ее тетей и дядей. Это была неприятная, хотя и вполне вероятная догадка.

На Бингли она тоже посмотрела только украдкой, и за это короткое мгновение успела увидеть, что выглядел он довольным и смущенным. Миссис Беннет встретила его так любезно-усердно, что двум старшим дочерям стало за нее стыдно; особенно сильно это рвение выделялось на фоне холодной и церемонной вежливости, с которой она поклонилась его приятелю и поздоровалась с ним. Такое перепутанное отличие в отношении очень задело и крайне приятно поразило особенно Элизабет, потому что кому, как не ей, было известно, что именно мистеру Дарси обязана ее мать спасением своей любимой дочери от непоправимого позора.

Дарси же, спросив у нее о здоровье мистера и миссис Гардингов – на что она ответила не без некоторого смятения, – больше не сказал почти ничего. Он сидел чуть поодаль от Элизабет – возможно, это и стало причиной его молчания, потому что в Дербишире его поведение было другим. Там он имел возможность поговорить хотя бы с ее друзьями, если не мог поговорить с ней. А здесь прошло уже несколько минут, а он так и не выдал ни единого звука; когда же она, не в состоянии преодолеть любопытство, поднимала на него глаза, то видела, что он смотрит попеременно то на нее, то на Джейн, а то и вообще – на пол. Лицо мистера Дарси достаточно четко выражало большую задумчивость и меньшее стремление угодить, чем во время их последней встречи. Она чувствовала разочарование и сердилась за это на себя.

«А разве могло быть иначе? – подумала она. – Тогда зачем он приехал?»

Ей не хотелось говорить ни с кем, кроме него, и решиться заговорить с ним она не могла.

Наконец Элизабет спросила у него о его сестре, но на большее не решилась.

– Давно вас не было видно, мистер Бингли, – сказала миссис Беннет.

Он с готовностью согласился со сказанным.

– Я уже начала бояться, что вы больше никогда не вернетесь. Говорили же люди, что на Михайлов день вы окончательно собираетесь съехать отсюда! Надеюсь, однако, что это неправда. С тех пор, как вы уехали, у нас произошло много перемен. Мисс Лукас вышла замуж и живет теперь в другом месте. И одна из моих дочерей тоже. Наверное, вы об этом слышали или читали в газетах. Я знаю, что об их браке сообщали «Таймс» и «Курьер», хотя не так, как следует. Просто было написано: «Недавно Джордж Викхем сочетался браком с мисс Лидией Беннет», но ни полслова не сказано ни о родителях, ни о том,

где она жила, и так далее. Это мой дорогой зять постарался с объявлением, никогда не думала, что он сможет такое выкинуть. Вы видели это объявление?

Бингли ответил, что видел, и не замедлил с поздравлениями. Элизабет же не смела поднять глаза. Поэтому как при этом выглядел мистер Дарси – она не знала.

– Конечно же, приятно, мистер Бингли, когда дочь удачно выходит замуж, – продолжила миссис Беннет, – но крайне неприятно, когда ее забирают далеко от дома. Она уехала с мужем в Ньюкасл, кажется, это где-то далеко на севере; им придется там жить, а как долго – я не знаю. Там стоит его полк; надеюсь, вы слышали, что он оставил милицию и поступил в регулярную армию. Слава Богу, ему помогли в этом друзья, хотя у него их не так много, как он заслуживает.

Элизабет знала, что все это устроил мистер Дарси, и поэтому от жгучего стыда готова была убежать куда глаза глядят. Однако вместо этого попыталась заговорить, и это удалось ей удивительно хорошо: она спросила у Бингли, долго ли тот собирался пробыть в их краях. Он ответил, что несколько недель.

– А когда вы перестреляете всю дичь в Недерфилде, мистер Бингли, – сказала миссис Беннет, – то, пожалуйста, приезжайте сюда и можете охотиться, сколько вам заблагорассудится, в угодьях мистера Беннета. Думаю, что он будет бесконечно счастлив предоставить вам такую услугу и прибережет для вас всех лучших куропаток.

При проявлении такого ненужного рвения стыд, который чувствовала Элизабет, стал просто невыносимым. Она была убеждена, что если бы сейчас возникла такая же замечательная перспектива, которая улыбалась им год назад, то все равно развязка была бы поспешно-быстрой и раздражающе-неприятной. В этот момент ей показалось, что даже годы счастья не смогут компенсировать ни ей, ни Джейн этих моментов жгучего позора.

«Чего мне хочется больше всего на свете, – подумала Элизабет, – это больше никогда не бывать в одной компании ни с одним, ни с другим. Не сможет их общество дать мне удовольствие, способное сгладить весь этот стыд! Не хочу больше видеть ни того, ни другого».

Однако тот позор, который не смогли бы компенсировать даже долгие годы счастья, вскоре стал существенно легче после того, как Элизабет заметила, что красота ее сестры быстро воскресила прежнюю симпатию ее бывшего кавалера. Некоторое время после прихода он говорил с Джейн очень мало, но потом его внимание к ней росло с каждой минутой. Он признал ее такой же красивой, как и в прошлом году, такой же приятной, такой же непринужденной, хотя и менее разговорчивой. Но Джейн очень хотелось, чтобы никакого отличия не было в ней замечено вообще, и поэтому ей казалось, что говорит она не меньше, чем обычно. Но голова ее была настолько занята тем, что происходит, что она не всегда замечала, когда она говорит, а когда – молчит.

Когда мужчины встали, чтобы уйти, миссис Беннет вспомнила о своем намерении выявить вежливость и пригласила их на обед в Лонгберн через несколько дней.

– Вы задолжали мне визит, мистер Бингли, – добавила она, – потому что когда прошлой зимой уехали в Лондон, то обещали сразу по возвращении пообедать со всей нашей семьей. Как видите, я вовсе не забыла; и говорю вам – я очень разочаровалась, что вы не вернулись, чтобы выполнить ваше обещание.

При этом воспоминании на лице Бингли появилось виноватое выражение, и он пробормотал что-то о делах, которые не дали ему возможности приехать. Затем они ушли.