Гордость и предубеждение Джасмин Филд
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что завтра не сможешь посидеть с Беном? — спросила Джорджия.
Из-за всех своих проблем Джаз совершенно забыла об этом. Они с Джорджией теперь каждый четверг по очереди сидели вечером с племянником, чтобы дать возможность Джоузи и Майклу куда-нибудь пойти отдохнуть. Джаз не переставала восхищаться их браком. Джоузи действительно заслуживала награды, даже если ее выдадут на имя Джаз.
— Да нет. Все в порядке. Завтра я посижу с малышом.
— Ясно, — сказала Джорджия разочарованно. — А можно и я приду?
«Бедняжка», —
— Конечно, с тобой мне еще и веселей.
— Ты вечером не хочешь поболтать? — с надеждой спросила Джорджия.
— Конечно. Приходи. Я приготовлю пасту.
Увидев Джорджию, Джаз с трудом скрыла тревогу. Старшая сестра выглядела совершенно истощенной, хотя улыбалась все время, даже больше, чем всегда.
— Я отлично себя чувствую, — заверила Джорджия. — У меня просто нет аппетита.
— Вот что, дорогая, сегодня ты съешь все, что я тебе дам на ужин, — заявила Джаз.
— Слушаюсь, мамочка!
Джорджия поклевала немного пасты, но зато съела почти весь салат. Джаз с тревогой наблюдала за ней. Она раньше считала, что Джорджии полезно было бы пожить одной, но теперь у нее возникли сомнения. Сестра увядала прямо на глазах. Джаз дождалась, когда они примутся за кофе и Джорджия сможет воспринимать то, что она ей расскажет.
Ей даже будет полезно отвлечься от своих мыслей и услышать о проблемах других. Неторопливо и в самых общих чертах Джаз рассказала Джорджии о письме Гарри, более детально углубившись в рассказ об Уильяме Уитби. Шок, отразившийся на бледном лице сестры, придал этой истории еще больше достоверности, чем раньше, но Джорджия не проронила ни слова.
— И что мне теперь делать? — спросила наконец Джаз.
— В смысле? — задала Джорджия встречный вопрос. — Хочешь извиниться перед Гарри?
— Нет, — грустно ответила Джаз. — Я имею в виду, что мне делать как журналистке? Ведь Уиллса… Уильяма обожает публика. Все считают, что в жизни он такой же святой, какого изображает в постановке. А я журналистка, и мне известна правда. Джорджия, он алкоголик и бьет женщин. Что, черт подери, мне делать?
Казалось, Джорджия онемела.
— Ну… — начала она.
— Понимаешь, здесь затронуты интересы публики, — прервала ее Джаз. — Должна ли я вывести мерзавца на чистую воду и лицезреть полное крушение его карьеры — хотя лично мне он ничего плохого не сделал, наоборот, всегда со мной был очень мил? Или мне сидеть тихо — пусть все считают Уитби замечательным парнем, а он пусть и дальше избивает беременных женщин?
Джорджия нахмурилась. Джаз, не обращая на нее внимания, продолжала:
— Стоит мне только набрать номер моего коллеги из рубрики «сенсации», и с карьерой Уильяма Уитби будет покончено раз и навсегда. А моя как раз, по скверному совпадению, наоборот — с этого начнется. Что же мне делать? — Джаз начала вышагивать взад и вперед по комнате.
Джорджия немного пришла в себя.
— Ты бы лучше села, — сказала она решительно.
— Позволить этому подонку и дальше избивать женщин?
— Нет. Я этого не говорила.
— Ты хочешь сказать, что она сама просила его об этом? — раздраженно спросила Джаз.
— Нет. Я этого не говорила, — повторила Джорджия спокойно. — Я хочу сказать лишь, что, быть может, с другими он себе этого не позволяет. Или, возможно, он уже бросил пить.
— Но ведь моя обязанность как журналиста — рассказать…
— Это не твоя обязанность, — прервала ее Джорджия. — Во-первых, если эта история появится в прессе — какая бы отвратительная она ни была — это принесет Уитби гораздо больше известности, чем он заслуживает. Во-вторых, Гарри сообщил тебе об этом конфиденциально. И в-третьих, это ведь даже тайна не самого Гарри, это тайна его сестры. А такого рода публикация, где будет фигурировать ее имя, навряд ли будет приятна Кэрри.
Это убедило Джаз.
— Ты права, — наконец сказала она. — Это ее просто убьет. Какое я имею право вмешиваться в ее жизнь? — Она опустилась на стул. — Спасибо, Джорджия, — устало произнесла она.
Сестры сидели в угрюмом молчании.
— Безусловно, — тихо сказала Джорджия, — ты всегда можешь показать Уильяму, что тебе известно о его отношениях с Кэрри. Пусть понервничает.
Джаз по-новому взглянула на сестру.
— Правильно! А ты стала умна и рассудительна. Что с тобой случилось? Неужели это я так разлагающе действую на тебя?
Джаз задумчиво улыбнулась.
— Мне нужен еще один совет, — тихо произнесла она.
Джорджия выслушала ее производственную дилемму. Следует ли Джаз начать работать на «Дэйли эхо»? Сможет ли она писать для них, оставаясь при этом на полставки в «Ура!», так, на всякий случай, если у нее не пойдет там? В конце Джорджия задала один простой вопрос:
— А как ты сама себя будешь чувствовать, если примешь предложение «Дэйли эхо»?
Джаз задумалась:
— Думаю, что с одной стороны буду себя чувствовать мерзко, но с другой стороны — это же моя карьера. Ради этого я и работала. Это моя жизнь, мое «я». Это я сама.
— Тогда вперед.
— Но я ненавижу все, что проповедует эта газетенка.
— Тогда не работай на них.
Джаз посмотрела на сестру. В ее глазах ничего не отражалось.
Как ни странно, но на следующий вечер Мо была дома. И, конечно же, там ошивался и Гилберт. Джаз не хотелось разговаривать с Мо при нем, но она с горечью думала, что, возможно, в ближайшие месяцы — а может, и вообще никогда — у нее не будет возможности остаться с подругой наедине. Гилберт жил в получасе езды от них, и Мо практически переселилась к нему. Она больше не жила в своей квартире. Вот уже несколько недель в ванной не сушилось ее нижнее белье, на кухонном столе не стояли ее немытые кружки, а по всему холлу не валялись ее туфли. Джаз ужасно не хватало Мо, особенно сейчас, в период глобальной неуверенности в себе и депрессии. Отец был прав: она ужасно ревновала подругу к Гилберту.