Гордость и предубеждение и зомби (др. перевод)

Остин Джейн

Элизабет теперь горько раскаивалась в том, что, поддавшись смятению, высказала мистеру Дарси свои опасения по поводу сестры. Поскольку бегство Лидии все же, как и полагается, завершилось свадьбой, можно было попробовать скрыть неприглядные причины этого брака от всех, кроме непосредственных участников событий.

Опасения, что он расскажет эту историю кому-то еще, ее не тревожили. Не было никаких сомнений в том, что он, как никто другой, умеет хранить тайны, и в то же время не было никого, кому бы она еще менее желала доверить унизительное известие о падении своей сестры. Она не искала никаких выгод для себя, ведь теперь всякое общение между ними представлялось невозможным. Даже если бы брак Лидии заключался со всей благопристойностью,

немыслимо было предположить, что мистер Дарси захочет связать свою судьбу с семейством, ко всем недостаткам которого теперь прибавилось еще и родство с человеком, столь заслуженно им презираемым.

“Ах, как бы он восторжествовал, – часто думала она, – узнав, что его предложение, которое всего четыре месяца назад было с такой гордостью отвергнуто, ныне было бы принято с радостью и благодарностью!”

Она не сомневалась в том, что он один из самых великодушных представителей своего пола, но, как и любому смертному, ему были присущи слабости, а значит, он не мог бы не испытать торжества.

Теперь она начинала понимать, что по своему нраву и наклонностям он подходил ей, как никто другой. Его склад ума и характер хоть и отличались от ее собственных, однако соответствовали всем ее желаниям.

Этот союз благотворно сказался бы на них обоих. Ее сила и живость развеяли бы его нелюдимость и смягчили резкость манер, а его рассудительность, выдающийся ум и широкие познания несказанно способствовали бы развитию ее личности. А как удачно сошлись бы их боевые таланты! Они с Дарси сражались бы на берегах реки в Пемберли или, усевшись в удобный экипаж, отправились бы через Алтайские горы в Киото или Шанхай. А их дети прилежно стремились бы овладеть смертоносными искусствами, чтобы сравняться в умениях с матерью и отцом!

Но, увы, свету не доведется стать восхищенным свидетелем брака, который явит собой образец супружеского счастья. Ему воспрепятствовал брак совсем иного рода, что вот-вот состоится в семействе Беннетов. Элизабет даже представить не могла, где Лидия с Уикэмом возьмут денег, чтобы вести хотя бы более-менее сносное существование. Однако она легко могла вообразить, как мало супружеского счастья ожидает чету, которую свели вместе похищение, попытка убийства и несчастный случай с каретой.

Вскоре мистер Гардинер снова написал своему брату. Основным поводом для письма послужило известие о том, что мистер Уикэм решил оставить военную карьеру.

Я настойчиво советовал ему, как только брак будет заключен, поступить именно так. Думаю, вы со мной согласитесь, ведь в его нынешнем положении от него вряд ли будет большой прок в борьбе с зомби. Мистер Уикэм намерен принять сан священника, и у него еще остались друзья, готовые помочь ему в этом его стремлении. Ему пообещали место в особой семинарии для убогих, которая находится в отдаленном уголке Северной Ирландии.

Мне представляется весьма удачным, что места эти так далеко отсюда. Уикэм желает начать новую жизнь, и я надеюсь, что в незнакомом окружении оба будут дорожить репутацией и оставят прежнее легкомыслие. Я сообщил об этих переменах полковнику Форстеру и попросил его уверить различных кредиторов мистера Уикэма в Брайтоне и окрестностях: все его долги скоро будут погашены, за что я ручаюсь. Не затруднит ли вас так же успокоить его кредиторов в Меритоне, список которых я прилагаю со слов мистера Уикэма? Он перечислил все свои долги, и, надеюсь, без обмана. Со слов миссис Гардинер я понял, что моя племянница страстно желает со всеми вами повидаться перед своим отъездом в Ирландию. Она в добром здравии и просит почтительно кланяться вам и своей матушке.

Искренне ваш, и т. д.

Э. Гардинер

Мистер

Беннет и его дочери, так же как и мистер Гардинер, оценили все преимущества отъезда Уикэма из Англии. Но миссис Беннет отнеслась к этому безо всякого восторга. Для нее стало серьезным ударом переселение Лидии так далеко на север – именно теперь, когда она с такой гордостью предвкушала ее возвращение домой. К тому же ей было бесконечно жаль, что Лидия расстанется с полком, где она знала всех и вся, и более не сможет обучать солдат новым методам расправы над живыми мертвецами.

– Она так привязана к миссис Форстер, – повторяла миссис Беннет, – что отсылать ее – ужасно жестоко! А некоторые офицеры от Лидии просто без ума!

Просьба, или, скорее, намек Лидии на то, что она хотела бы перед отъездом на север воссоединиться с семьей, вначале был встречен решительным отказом. Но Джейн и Элизабет, заботясь о чувствах и репутации сестры, хотели, чтобы ее брак получил родительское благословение. Они так нежно и настойчиво увещевали отца, приводили столько разумных доводов в пользу необходимости принять Лидию с мужем в Лонгборне после свадьбы, что мистер Беннет наконец согласился и поступил, как они желали. А миссис Беннет с удовольствием узнала, что ей все-таки удастся показаться с замужней дочерью в местном обществе, перед тем как та будет отослана в семинарию Святого Лазаря для убогих, что в Килкенни. Поэтому в ответном письме брату мистер Беннет дал свое согласие на приезд молодой пары. Было условлено, что сразу же после венчания Лидия с мужем отправятся в Лонгборн. Элизабет удивилась тому, что Уикэм одобрил этот замысел, учитывая, какое жалкое зрелище он, должно быть, представлял в своем нынешнем состоянии.

Глава 51

В день свадьбы сестры Джейн и Элизабет волновались, пожалуй, больше, чем сама Лидия. За новоиспеченной четой был послан экипаж, и их ожидали к обеду. Старшие мисс Беннет страшились минуты встречи, Джейн – в особенности. Ей казалось, Лидия испытывает то же, что испытывала бы она, доведись ей стать женой своего изувеченного похитителя, и она страдала при мысли о том, на какое невыносимое существование отныне обречена ее сестра.

И вот они приехали. В ожидании вся семья собралась в комнате для завтрака. Едва заслышав карету у крыльца, миссис Беннет просияла. Ее супруг имел вид серьезный и бесстрастный. Дочери были взволнованы, смущены, растеряны.

В холле послышался голос Лидии, дверь распахнулась, и она ворвалась в комнату. Мать, раскрыв объятия, бросилась ей навстречу с восторженными приветствиями, а затем с ласковой улыбкой протянула руку Уикэму, которого следом внесли в комнату слуги. От походной кровати, к которой тот был пристегнут кожаными ремнями, исходил стойкий запах застарелой мочи, и, несмотря на то что Элизабет ожидала чего-то подобного, серьезность увечий Уикэма все же ужаснула ее. Его лицо было покрыто синяками, а глаза опухли настолько, что с трудом открывались. Ноги его были безнадежно изломаны и скрючены, и он едва мог говорить.

– Милый, милый Уикэм! – воскликнула миссис Беннет. – Ах, какой отличный священник из вас выйдет! И какой превосходный супруг!

Уикэм отвечал ей вежливым стоном.

Когда очередь приветствовать их дошла до мистера Беннета, тот не торопился проявлять радушие. Напротив, выражение его лица сделалось еще более суровым, и он почти не раскрывал рта. Впрочем, зловоние, исходившее от кровати Уикэма, само по себе могло служить ему оправданием. Элизабет мутило, и даже Джейн пришла в ужас. Лидия осталась прежней Лидией – необузданной, бестактной, взбалмошной, громогласной и дерзкой. Она кидалась то к одной, то к другой сестре, требуя поздравлений, а когда все наконец уселись (за исключением Уикэма – его положили поближе к камину), Лидия принялась с жадностью оглядывать комнату, отметила небольшие изменения в обстановке и с хохотом заметила, что уже давненько тут не была.