Гордость и соблазн

Ли Эйна

Роза полезла в карман и извлекла апельсин.

— Я ухитрилась стащить его со стола с десертом.

— Чай с сухариками! — продолжала ворчать Эмили, но гнев ее постепенно стихал. — Тоже мне подруга!

Она стала торопливо очищать апельсин.

— Мне очень жаль, но это первое, что пришло мне в голову. Сухарики помогают при расстроенном желудке.

— Но у меня не было расстройства желудка!

С наслаждением Эмили впилась зубами в сладкую, сочную мякоть.

— О, как вкусно! Господь Бог знал, что делал, когда создавал апельсины.

— Ты

простила меня? — спросила Роза, старательно изображая раскаяние.

— Ну конечно. Но в следующий раз твоя очередь быть больной, а уж я-то наемся всласть.

— Надеюсь, следующего раза не будет, душечка. Как ни обворожителен и приятен этот мистер Маккензи, я надеюсь, что мы видели его в последний раз.

Глава 2

В телеграмме на адрес «Гарви-Хаус», Лас-Вегас, Нью-Мексико говорилось, что к завтраку прибудут двадцать пять пассажиров. Девушки торопились закончить сервировку столов, пока поезд еще не подошел к станции.

Глядя, как Роза раскладывает салфетки, Эмили неодобрительно нахмурила брови.

— Роза, ты забыла, чему я тебя только что учила?

— О да, да! — И Роза начала повторять, словно затверженный урок: — Слева кладут вилку и свежую салфетку, а ложка и нож должны лежать справа.

Она быстро переложила на нужные места накрахмаленную льняную салфетку и тяжелое шеффилдское столовое серебро.

— И ни минуты не осталось в запасе. Вон идет мистер Спадающие Бриджи.

— Ш-ш-ш, Роза. Несколько дней назад он, кажется, услышал, как ты его называешь.

— Что за задержка, барышни? — спросил Фаллон Бриджес, подскакивая к столику. — Поезд подойдет через пять минут, а вам нужно сервировать еще один стол.

И метрдотель указал на него тощим пальцем.

— Мы все успеем, мистер Бриджес, — вежливо сказала Эмили.

— Надеюсь на это. Поворачивайтесь побыстрее.

— К счастью, мы брали уроки балета и можем показать свое мастерство, — слащаво произнесла Роза.

Бриджес бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Меня не интересуют ваши потуги на поприще юмориста, мисс Дюбуа.

С этими словами Бриджес принялся измерять пальцами расстояние от каждого прибора до края стола.

— Так-так, — пробормотал он, неодобрительно покачав головой. — Все лежит неправильно, мисс Дюбуа.

И он переложил приборы.

— Возможно, у меня пальцы длиннее, чем у вас, мистер Бриджес.

— Ну, так подрежьте их немного.

— Как ты думаешь, он имел в виду мои ногти? — прошептала Роза, когда надоедливый коротышка, продолжая проверку, проследовал к другому столу.

— Поторапливайся, Роза, нам еще надо управиться со следующим столом. Я разложу приборы, а ты расставь чашки и блюдца.

Эмили улыбнулась, увидев, с каким рвением Роза взялась за дело. Несмотря на Бриджеса, который был ужасным придирой и сторонником строгой дисциплины, Эмили любила свою работу. Это было самое лучшее дело, каким она когда-либо занималась — если не считать побега из дому,

с которого все и началось. Теперь она была официанткой в ресторане «Гарви-Хаус». Две недели, которые прошли с тех пор, как они с Розой приехали в Ныо-Мексико, открыли для нее совершенно новый мир. Все здесь отличалось от той жизни, которую она знала раньше.

Город, в котором теперь жили подруги, казалось, застрял где-то в прошлом. Ничто здесь не говорило о том, что в мире уже настали девяностые годы. Он остался таким же простым городком, каким был в начале освоения Запада. Вокруг на многие мили простирались плоские и бесплодные равнины, и только кое-где, далеко друг от друга, возвышались неприступные скалы, похожие на одинокие мачты в море прерий. Все это сильно отличалось от широких океанских побережий и ухоженных зеленых газонов Лонг-Айленда.

Для здешних мужчин лошади были транспортом, а не развлечением, о котором вспоминали только во время охоты на лис или игры в поло. Большинство женщин носили простые платья из полосатой или клетчатой домотканой материи, а не разноцветный шелк и атлас, к которым Эмили привыкла у себя на родине.

Девушка полюбила эту простоту. Но больше всего в новой для нее жизни она полюбила работать для людей, а не ждать, чтобы люди служили ей. В свои двадцать три года Эмили впервые почувствовала, что приносит пользу, что она кому-то нужна. И калейдоскоп жизни, пестрота лиц, которые сменялись вокруг нее по три раза в день, казались ей похожими на клад с сокровищами, который она искала всю свою жизнь и вдруг нашла.

Печальный свисток подходящего паровоза заставил обеих девушек вздрогнуть. Эмили окинула взглядом обеденный зал и с удовлетворением кивнула. Они все успели. Она разгладила свой белый передник, который обычно надевала поверх белой униформы во время завтрака и ленча и поверх черной — в более официальные обеденные часы.

Честно говоря, Эмили не шел белый цвет. Может быть, какой-нибудь блондинке с бледной кожей и удавалось хорошо выглядеть во всем белом, но не ей. Многое из того, чему ее учили в пансионе благородных девиц, было полной чепухой, но только не постулат «блондинкам нельзя носить белое». Правда, в черном Эмили выглядела еще хуже. Но она приехала в Лас-Вегас не для того, чтобы заполучить себе мужа, как большинство других девушек. Она приехала сюда, чтобы спрятаться от мужчин.

Услышав удар гонга, означавший, что пассажиры начали выходить из вагонов, Роза встала рядом с Эмили.

— Готова?

Эмили кивнула и взглянула на Розу, которая, по своему обыкновению, выглядела великолепно. Строгий стиль униформы еще больше подчеркивал се красоту, оттеняя ярко-рыжие волосы и живые глаза. Роза любила пошутить, говоря, что униформа, которую носили девушки в заведениях Гарви, такая простая и незамысловатая, придумана специально для нее. Именно в таком платье легче всего найти себе богатого мужа. Держась за руки, Роза и Эмили вышли на парадное крыльцо и присоединились к остальным «Гарви герлз».