Гордость завоевателей
Шрифт:
– Эти вещи уже досмотрены, – заявил мрашанский таможенник.
– Разве нельзя просто взглянуть? – обратился к нему Кавано. – Это ведь совсем недолго.
– Это нарушение процедуры, – раздраженно возразил мрашанец. – После того, как вещи прошли…
– Не откажите в любезности, – неожиданно вмешался другой мрашанец. – Наверняка это не так уж трудно устроить. Вы ведь можете сделать небольшое исключение для лорда Стюарта Кавано, бывшего члена Парламента Северного Координационного Союза.
Кавано присмотрелся
– Благодарю вас, – сказал Кавано. – А вы…
– Пааликко, – с легким поклоном представился мрашанец. – Департамент отношений с гостями. Скажите, лорд Кавано, какую из работ Фиббит вы хотели бы увидеть?
– Она говорила о портрете какого-то человека, – пояснил Кавано. – Человека, который часто наведывался в Информационное агентство.
– Понимаю, – сказал Пааликко. – Вы знакомы с этим человеком лично?
Кавано пожал плечами:
– Вряд ли. Фиббит не называла его имени.
– И все же вы хотите увидеть его лицо…
– Я интересуюсь тем, насколько хорошо Фиббит удаются портреты людей, – объяснил Кавано. – Мне нравится ее стиль, и я подумываю о том, чтобы заказать гобелен для себя.
– И поэтому вы последовали за ней прямо сюда, в космопорт? – Мрашанец наморщил лоб, подражая человеческой мимике. – Весьма необычный поступок.
– Мы, бывшие члены Парламента, бываем весьма эксцентричными, – улыбнулся Кавано. – Кроме всего прочего, мы иногда проявляем заботу о неподобающим образом одетых и получающих недостаточную плату художниках, независимо от их государственной и расовой принадлежности. Такой, знаете ли, у нас обычай.
– А-а… – Пааликко кивнул. – Древняя эвонская традиция! Как же она называется?.. Самаритянство титулованных особ?
– Благотворительность, – поправил его Кавано. – И, вообще-то, этот обычай существовал задолго до колонизации Эвона. Фиббит попала в затруднительное положение, и я собирался помочь ей, как только покончу со своими делами.
– Очень благородно с вашей стороны, – согласился Пааликко. – И все-таки теперь вы видите, что необходимость в вашей помощи отпала. Фиббит отправляется домой.
– Я рад за нее, – сказал Кавано. – Тем не менее, пока она еще здесь, я прошу разрешения взглянуть на ее гобелен с портретом человека.
– Благотворительность… – повторил Пааликко, как будто пробуя слово на вкус. – Да. Но в данном случае, боюсь, произошла небольшая путаница, лорд Кавано. Разве невмешательство в частную жизнь не является столь же древней традицией? Гости приезжают в Мидж-Ка-Сити не для того, чтобы их
Кавано мысленно выругался – такого аргумента он не ожидал.
– Этот человек открыто появлялся в общественных местах, – напомнил он. – И непохоже, чтобы он от кого-то прятался. Если бы я был здесь в то время, я бы мог его увидеть собственными глазами.
– Однако вас здесь тогда не было, – сказал Пааликко. – На каком же основании вы требуете, чтобы я позволил нарушить его право на частную жизнь?
Кавано посмотрел на Фиббит:
– Если честно, Пааликко, я думаю, что ваше разрешение тут совсем не требуется. Гобелен с портретом является собственностью Фиббит. И только она может решать, показывать его кому-го или не показывать.
– Эти вещи уже прошли таможенный досмотр… – снова затянул свое таможенник.
– Прошу вас, – снова оборвал его Пааликко. – Ваше замечание вполне обоснованно, лорд Кавано. Каким же будет твое решение, Фиббит а Бибрит а Табли ак Приб-Ала?
Несколько секунд Фиббит стояла молча. Потом она как будто поняла, что ей предлагают принять участие в беседе.
– Да, – сказала ткачиха. – Конечно же, Кавано может посмотреть на гобелен.
– Значит, так и решим, – Пааликко повернулся к таможенникам. – Давайте гобелены сюда.
Таможенники в голубых шапках молча повиновались – взяли по стопке картин и передвинули на ближний к Пааликко край стола.
– Этот портрет здесь. – Фиббит брала и оглядывала гобелены один за другим. – Я его сделала всего лишь несколько дней назад, поэтому очень хорошо помню…
Она умолкла, растерянно глядя на очередную рамку с тканью.
– Что такое? – спросил Кавано.
Фиббит медленно положила три гобелена на стол и взяла четвертый. Впрочем, это был уже не гобелен, а бесформенные лохмотья.
– Что случилось? – спросил Кавано.
– Я не знаю… – едва слышно сказала ткачиха. – Не понимаю.
– Какой стыд… – с чувством произнес Пааликко.
Кавано посмотрел на мрашанца, затем подошел к Фиббит и наклонился к отложенным ею гобеленам. Два – в полном порядке, а вот третий… В одном углу кончики гвоздей, которые скрепляли рамку, на несколько миллиметров выступали из дерева.
– Кажется, я понимаю, что произошло. – Кавано показал острия. – Вероятно, при транспортировке гвозди расцарапали ткань на лежащем под ними гобелене.
– Да, похоже на то, – печально сказала Фиббит.
– А вы можете восстановить этот гобелен? – спросил Колхин. – Я имею в виду, соткать портрет еще раз?
– В этом нет необходимости. – Кавано метнул предостерегающий взгляд на телохранителя. – Я смог оценить стиль и технику по другим твоим работам, Фиббит. Не согласишься ли соткать на заказ гобелен с моим портретом?