Гордость
Шрифт:
Хубиев тоже вскочил на седло ногами и, задыхаясь от ярости, перекричал слова комбрига сперва на ингушском, потом на чеченском наречии.
Две сотни шашек,
Через версту адъютант Шалим догнал Черноярова:
– Ух, рассерчали, костогрызы… Тебя, Ванушка, зарубыть кричаль, ну а потом порешиль идти в атаку.
…Вечером Шалим доложил комбригу, что азиатский полк вернулся из боя и строится перед штабом.
Чернояров вышел.
На улице полк уже выстроился. Взмыленные кони стояли, расставив дрожащие ноги, и качались от усталости. Всадники сидели в седлах прямо, отвагой и гордостью дышали их жесткие запыленные лица, и глаза горели, как драгоценные камни, врезанные в рукоятки старинных кинжалов.
Хубиев, завидев комбрига, спрыгнул с коня и побежал
Рапорт его был краток: сотня Запорожского полка уничтожена, дроздовцы разбиты и отогнаны, захвачена батарея в полном составе, четыре пулемета, две кухни, обоз первого разряда в количестве десяти повозок… От всего полка в строю осталось сто двадцать сабель, подобрано пятьдесят семь своих раненых…
Чернояров отстегнул шашку и протянул ее Хубиеву. По древнему обычаю они поменялись оружием, поцеловались и с этой минуты стали братьями.
Потом комбриг резко повернулся к полку:
– Джигиты, благодарю вас от имени бригады! Даю вам неделю отдыха и отпускаю в Моздок пополняться! Кормите и куйте коней, гуляйте веселей и грейте баб!
Горцы без перевода поняли похвалу, привскочили в стременах и, собрав последние силы, прокричали «ура».
Ветер спускал с осени рыжую шкуру, мир плутал в кромешном разливе метелей и мятежей.