Гордячка

Марш Эллен Таннер

– Добрый вечер, Себастьян. Надеюсь, не потревожил? Глухой, надменно звучащий голос был настолько похож на голос Ллуэллина Хауэлла, что по спине Себастьяна забегали мурашки. Вскочив на ноги, он резко повернулся, и губы его расползлись в улыбке, когда он увидел перед собой рослого человека. На Моргане была кожаная куртка и белая рубашка, а его сапоги покрылись пылью. Растрепанные пряди каштановых волос падали на лоб, а проницательные голубые глаза были холодны как лед, когда он взглянул в бородатое лицо своего заклятого врага. «Он стал высоким и, бесспорно, крепким мужчиной, – отметил про себя Себастьян. –

У него осанка человека, привыкшего повелевать. С таким нелегко справиться». Но если грозный вид гостя и пугал кого-то, то Себастьян Фабуа был от него в восторге.

– До чего же представительным мужчиной ты стал, милый племянничек! – заметил он, продолжая улыбаться. – Я рад, что ты определенно из породы Хауэллов. Тем приятнее будет помериться с тобой силами.

– И что вы намерены предпринять? – холодно осведомился Морган. – Убить меня? – Он не сводил глаз с лица Себастьяна, и тот впервые в жизни увидел перед собой человека, который совершенно его не боялся.

– Мне всегда было ясно, что паше противостояние неизбежно приведет к тому, что одному из нас суждено погибнуть. – Себастьян поднес рюмку к губам и отпил глоток. – Не хочешь выпить? Сотерн, тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. Я приобрел его во Франции в начале года и считаю, что ему нет равных.

Морган не ответил. Ненависть, копившаяся в нем так долго, выплеснулась наружу, и он подумал, что не стоило так долго ждать. За прошедшие пятнадцать лет Себастьян Фабуа не изменился, если не считать проседи в бороде. Было очевидно, что он так же силен, как в молодости, и инстинкт подсказывал Моргану, что с этим противником следует считаться.

– Должен признаться, я ждал твоего появления раньше, – заметил Себастьян, оглянувшись на часы в оправе вишневого дерева, висевшие на стене у него за спиной. – Неужели ты спускался с Брекенского холма в такой темноте?

– Вечером я заехал к Джону Ллойду. Он ознакомил меня со всеми подробностями твоих деяний с той поры, как ты стал хозяином Пенлис Уэллса.

Губы Себастьяна дрогнули в усмешке:

– В твоем топе столько ярости, mon ami. [13] Пожалуй, ты ненавидишь меня даже больше, чем пятнадцать лет назад, когда я выгнал тебя отсюда! Каким же бесхребетным юнцом ты был тогда! Интересно, изменился ли ты с тех нор?

Морган сдержал себя, понимая, что Себастьян намеренно заводит его. Потерять сейчас самообладание означало бы дать противнику лишний шанс, а этого нельзя было допустить. Хотя он не знает страха, но он не глупец, а Себастьян Фабуа, несмотря на свои шестьдесят лет, – весьма грозный противник.

13

мой друг (фр.).

– Вижу, что тебе нечего сказать, – заметил Себастьян, когда молчание в гостиной затянулось. – Впрочем, это не важно. Зато у меня есть что порассказать. Я многое изменил в управлении хозяйством, но уверен, что Ллойд известил тебя об этом. – Он покачал головой, думая о пожилом арендаторе, работавшем на этих землях со времен Ллуэллина. – Упрямый старый осел, этот Ллойд! Пожалуй, придется выгнать его за болтливый язык.

– Неужели?! Вы так уверены, что все еще

вправе принимать подобные решения?

Глаза Себастьяна сверкнули:

– Уж не угрожаешь ли ты мне, мой мальчик? Предупреждаю: лучше не доводить меня до белого каления. Когда я разъярен, со мной шутки плохи. Кроме того, в моем распоряжении имеется такое оружие, использование которого тебе придется не по нутру.

– У меня тоже есть оружие, Себастьян, – тихо проговорил Морган. – В том числе подлинные документы, свидетельствующие о том, что я родился от законного брака и что кровь Хауэллов, которая течет в моих жилах – и никогда не текла в ваших, – дает мне право отобрать у вас все, что вы отняли у меня.

Лицо Себастьяна исказилось от злобы.

– Как смело! – фыркнул он. – Может быть, ты и в почете у безмозглой британской королевы и пользуешься уважением пэров Англии, но ты забыл, что здесь ты никто, всего лишь безродный выродок, которого я давно вышвырнул отсюда!

Морган едва не бросился на негодяя. Но он прекрасно понимал, что тот именно этого и добивается: неумолимый и непредсказуемый, как змея, Себастьян, вероятно, был вооружен кинжалом, который без колебания всадил бы ему в спину. Подавив всплеск гнева, Морган не двинулся с места.

Себастьян, стоявший спиной к камину, ухмыльнулся, встретив его взгляд.

– Должен признать, что ты научился владеть собой, мой мальчик. К дисциплине нелегко привыкнуть, но, видимо, служба в армии приучает к ней, bien? [14] Кроме того, твоему самоутверждению способствует сознание того, что на тебе больше нет срама внебрачного рождения. Ту-ту-ту, не нужно так скалиться на меня! Может, ты и производил на кого-то впечатление своим грозным видом, но, смею тебя уверить, на меня это не действует. Я все еще тот самый человек, каким появился здесь впервые, и расправлюсь с тобой с той же легкостью, что и тогда.

14

так (фр.).

– Напрасно вы так в этом уверены, – бархатным голосом проговорил Морган, которого слова Себастьяна нисколько не смутили. Окинув врага холодным взглядом, он принялся стаскивать перчатки. – Вы всегда были бахвалом и ублюдком, простите за выражение.

Себастьян отпил еще глоток. Его движения были такими же неспешными, как и движения Моргана. Оба они стремились показать, что никакие оскорбления не выведут их из себя. Надменно вскинув голову и сверкая глазами, Себастьян ровным голосом произнес:

– Хватит словесной дуэли! Мне это надоело, так что позволь сообщить тебе то, отчего ты перестанешь надувать щеки. – Предвкушая удовольствие, он сделал паузу. – У меня в башне заперта молодая женщина! – выпалил он. – Поскольку я не хочу, чтобы ты совершил какую-нибудь глупость, я приказал Гийому немедленно прикончить ее, если ты попытаешься причинить мне вред. Ее зовут, если ты еще не догадался, Сэйбл Сен-Жермен.

Морган стал бледен как мел. Себастьян же разразился демоническим хохотом. До чего же Моргану хотелось броситься на мерзавца и свернуть ему шею, но он сумел и на этот раз сдержаться, понимая, что на кон поставлена жизнь Сэйбл.