Гордые сердца
Шрифт:
Кольчуги приближающихся всадников блестели на солнце. Один, как и предсказывал Водери, был гигантского роста. Другого любой непосвященный принял бы за Водери. На нем была такая же кольчуга и плащ с гербом де Фо. Богатство отделки плаща говорило, что он принадлежит либо Ги, либо одному из его племянников.
Когда всадники подъехали и смогли разглядеть лица ожидающих их людей, лазурные глаза рыцаря, ехавшего впереди, прищурились и смерили всех испытующим взглядом. Разумеется, знаменитого на весь Уилд рыцаря среди них нет, но иного он и не ожидал. Однако он удивился, что такая ответственная задача поручена
Откинув забрало и открыв белокурые волосы, рыцарь сообщил:
— Я вернулся с обещанным участником переговоров, но сначала вы проведете его к леди Кассандре, чтобы он убедился в ее невредимости. — Он беспечно пожал плечами: — Дядя Ги не верит моим словам! — Голубые глаза с нескрываемым презрением смотрели на молодого английского рыцаря как на подростка, посланного заниматься чисто мужским делом.
Наблюдая со своей тайной позиции, скрытой от глаз французов, Уилл уловил сверхъестественное сходство близнецов, даже в тембре голоса. И все же в лице белокурого рыцаря было что-то незнакомое.
Внешне такой же обаятельный, как и брат, но с расчетливо-холодным взглядом, этот человек отличался от Водери, как день от ночи.
Подчиняясь безмолвной команде Тома, двое людей завязали прибывшим глаза, взяли за поводья их коней и немедленно описали круг, отводя их в тенистую дымку деревьев. Вскоре их фигуры скрылись среди множества темных стволов. Когда они удалились, скрывавшиеся в снегах лучники Уилла заняли оборону против любых безрассудных преследователей.
Том повел свою группу в Кеншем окольной дорогой, а Уилл воспользовался прямой тайной тропой, чтобы первым оказаться в своем доме. Он привык к волнению, всегда охватывающему его в преддверии битвы, и легко с ним справлялся. Однако сейчас напряжение было вдвое сильнее от тревоги, что в этом рискованном предприятии замешан Том; что Беате снова угрожает опасность, а уж то, что в эту трясину оказалась втянутой и Касси, угнетало его больше всего. Он заставлял себя успокоиться, молясь о том, чтобы Касси смогла напустить на себя былую робость достаточно убедительно, чтобы провести Вальнуара, и найти в себе мужество притвориться мертвой, как того требовал его замысел. Он молился и о том, чтобы Эдна чем-нибудь заняла Беату, пока вся сцена, которая должна разыграться в их доме, завершится.
— Хорошенькие же у вас друзья! — шепнул Клайд белокурому рыцарю, лежащему рядом с ним со связанными крепкими веревками руками и ногами. — Если они так обращаются с вами, своим соотечественником, что же они сделают со мной?
Они лежали бок о бок на холодной сырой земле в рваном шатре, явно используемом для хранения продовольствия и не предназначенном для нахождения в нем людей.
Связанные за спиной руки доставляли Водери большое неудобство, но он сумел повернуться на бок и насмешливо посмотрел на своего молодого товарища по несчастью:
— Я был настолько глуп, что считал, будто моему дяде пойдет больше во вред, нежели на пользу расправиться со мной. Но теперь… — Он только покачал головой.
— Быть может, будь ваш дядя жив, он бы и защитил вас! — Неожиданно раздавшийся голос привлек внимание пленников. Подняв глаза, оба увидели стройного человека, влезшего в шатер.
— Он умер? — Водери удивился, что редко с ним случалось. Удивился как новости
— Да, — ответил Анри с важным видом, упиваясь редкой возможностью властно стоять над одним из де Фо как победитель. — В какой-то крошечной деревушке лучники бесчестного английского рыцаря напали на отряд Ги, с которым он отправился разыскивать вас. Одна их стрела сделала свое дело, правда для этого потребовалась неделя.
— Значит… — вслух размышлял Водери над несомненной причиной своего нынешнего затруднительного положения, — я единственное препятствие на пути моего брата к наследству семьи де Фо?
— Кажется так! — Анри широко развел руки в притворном сожалении.
— Так вот почему я здесь, и меня удерживают подобным образом, — констатировал Водери. — Очевидно, он подкупил вас убить меня, пообещав дать вам все, что пожелаете! — Едва видимый в холодном мраке, он усмехнулся: — Так почему же я до сих пор жив? Или вы пришли покончить со мной?
Анри смутился под хладнокровным, презрительным взглядом рыцаря.
— Я поклялся удержать вас здесь, но убивать отказался.
Водери коротко и невесело рассмеялся:
— И я должен благодарить вас за благодеяние, за то, что вы отсрочили мою смерть, а сами приобрели мощное оружие против Вальнуара?
Тонкое лицо Анри преобразилось. Он был доволен, что все обернулось в его пользу. Приятно было и то, что Водери ясно понял, почему он отказался убить его.
— Вы представляете для Вальнуара постоянную угрозу разоблачения в содействии убийству дядюшки, и сомневаюсь, что вам удастся пережить Вальнуара.
Анри побелел. Он сделал шаг назад, и несколько корзин, сложенных в груду, полетели на землю. Он совсем не подумал, что для Вальнуара лучше, если в живых не останется никого, кто знает или догадывается о его черном деле.
— Вы не учли всего, Анри! — спокойно продолжал Водери.
Это лишь доказывало, что Анри неумен, в чем Водери никогда не сомневался, но зато это позволяет сыграть на его природной тупости.
— Ничего, я дам вам шанс искупить ваш грех. Я наследник состояния семьи де Фо, и, так как мой дядя мертв, я уже унаследовал все. Следовательно, я могу дать вам ровно столько же, сколько и Вальнуару! — Бросив прищуренный взгляд на съежившегося от страха Анри, он добавил: — И даже больше, если учесть, что я позволю вам дожить до того дня, когда вы сможете насладиться богатством.
Уилл спокойно и терпеливо сидел в центре пустого стола, когда стук в дверь возвестил о приходе ожидаемых гостей.
Он был настолько спокоен, что могло показаться, будто он давно ждет их появления. На самом же деле он вернулся лишь несколько мгновений назад.
Вместо того чтобы взглянуть в сторону раскрытой двери, впустившей в комнату проблеск идущего на убыль дня, Уилл отвернулся. Кенуорд по-прежнему лежал перед камином, и Сара сидела рядом с ним. Почему-то Касси не позаботилась увести детей в безопасное место, и это не предвещало ничего хорошего. Теперь было уже слишком поздно, и он мог лишь молиться Богу, чтобы с ними не случилось беды.