Горе от ума. Молодые супруги. Студент

Грибоедов Александр Сергеевич

Потеряв надежду издать комедию целиком, 15 декабря 1824 года драматург опубликовал фрагменты (явления 7–10 действия I и всё действие III) в альманахе Фаддея Булгарина «Русская Талия», где текст подвергся цензурной правке и сокращениям. Последовавшее за публикацией обсуждение в печати стимулировало читательский интерес и тиражирование рукописных копий. Драматург Андрей Жандр рассказывал, что у него «была под руками целая канцелярия: она списала “Горе от ума” и обогатилась, потому что требовали множество списков» {1} . Отдельным изданием комедия впервые была напечатана уже после смерти автора, в 1833 году, – полностью, но с цензурными купюрами. Ни это издание, ни последующее, 1839 года, не остановило изготовления списков – критик Ксенофонт Полевой писал позднее: «Много ли отыщете примеров, чтобы сочинение листов в двенадцать печатных было переписываемо

тысячи раз, ибо где и у кого нет рукописного “Горя от ума”? Бывал ли у нас пример еще более разительный, чтобы рукописное сочинение сделалось достоянием словесности, чтобы о нем судили как о сочинении известном всякому, знали его наизусть, приводили в пример, ссылались на него и только в отношении к нему не имели надобности в изобретении Гуттенберговом?»

1

Фомичев С. А. Автор «Горе от ума» и читатели комедии // А. С. Грибоедов: Творчество. Биография. Традиции. – Л., 1977. С. 6–10.

Таким образом, «Горе от ума» стало первым произведением, массово тиражировавшимся в самиздате. Полностью и без купюр комедия была напечатана только в 1862 году.

Что на них повлияло?

Источник «Молодых супругов» точно известен: это комедия французского драматурга Огюста Крёзе де Лессера «Семейная тайна» (1809). Грибоедов обошелся с французской пьесой весьма вольно: там, где у Лессера действуют один мужчина и две женщины, у Грибоедова – двое мужчин и одна женщина; в «Семейной тайне» три действия, в «Молодых супругах» – только одно. Тем не менее и у оригинала, и у адаптации общие источники влияния: традиция французской салонной комедии, царившей в это время на сцене. Та же традиция сказывается в «Горе от ума» – но, помимо этого, на главную пьесу Грибоедова повлиял его патрон Александр Шаховской, в том числе в отношении формы. Важнейший комедиограф начала XIX века, Шаховской разрабатывал приемы вольного стиха еще в «Липецких водах» и в комедии «Не любо – не слушай, а лгать не мешай», с которой «Горе от ума» местами совпадает и словесно, и сюжетно.

Современная Грибоедову критика указывала на сюжетное сходство «Горя от ума» с «Мизантропом» Мольера и с романом Кристофа Виланда «История абдеритов», в котором древнегреческий философ Демокрит возвращается после странствий в родной город; глупые и невежественные сограждане Демокрита считают его естественно-научные опыты колдовством и объявляют его безумным.

Сам Грибоедов во многом ориентировался на ренессансную драматургию – в первую очередь на Шекспира, которого (хорошо зная английский язык) читал в оригинале и ценил за свободу от жанровых канонов и ограничений: «Шекспир писал очень просто: немного думал о завязке, об интриге и брал первый сюжет, но обрабатывал его по-своему. В этой работе он был велик» {2} .

2

Бестужев-Марлинский А. Знакомство мое с Грибоедовым // А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. – М. «Художественная литература», 1980. С. 190.

Искусству построения сюжета Грибоедов учился у Бомарше. Наконец, в истории любви Софьи к Молчалину исследователи усматривают балладный сюжет – своеобразную пародию на балладу Жуковского «Эолова арфа», – видимо, небезосновательно, потому что Жуковский был для Грибоедова важным эстетическим противником. Собственно, следы влияния Жуковского, а также Батюшкова, Михаила Загоскина и других авторов начала XIX века очевидны и в раннем «Студенте», но там Грибоедов на пару с Катениным дают себе волю пародировать все эти влияния. В целом «Студент» написан, вероятно, с оглядкой на нравоучительные комедии Фонвизина и Сумарокова.

Как их приняли?

«Молодых супругов» Грибоедов отослал на суд Александру Шаховскому, и тот пришел от комедии в восторг. Прежде всего его восхитила краткость комедии, пришлось по вкусу и владение поэтической формой: после «Молодых супругов» уже сам Шаховской стал прибегать к александрийскому стиху. Заслуженный драматург позвал Грибоедова в Петербург для участия в репетициях; одновременно шла подготовка к постановке главной комедии Шаховского – «Урок кокеткам, или Липецкие воды». Грибоедов очутился в центре театрального мира, и покровительство Шаховского стало важнейшим событием в его литературной карьере.

На волне шумной премьеры «Липецких вод», которые послужили поводом для жестоких пародий со стороны молодых «арзамасцев», снискали успех и «Молодые супруги»: хотя комедия Шаховского их, конечно, затмила, в следующем сезоне их ставили шесть раз – как указывает биограф Грибоедова Екатерина Цимбаева, «случай неслыханный для одноактного перевода». Впоследствии Шаховской

привлек Грибоедова к соавторству: перу Грибоедова принадлежат несколько явлений во втором действии комедии Шаховского «Своя семья» (еще одним соавтором был Николай Хмельницкий). Эта комедия не имела такого громкого успеха, как «Липецкие воды», за благожелательными рецензиями сквозила неприязнь к Шаховскому – но на судьбе Грибоедова это никак не отразилось. Впрочем, «Студента» Грибоедов и вовсе не пытался поставить на сцене – то ли не считая эту пьесу удачной, то ли не желая наживать врагов в лице пародируемых в ней литераторов.

Разумеется, из всех произведений Грибоедова самую обширную реакцию вызвало «Горе от ума». Едва закончив комедию в июне 1824 года в Петербурге, Грибоедов читал ее в знакомых домах – и, по собственному его свидетельству, с неизменным успехом: «Грому, шуму, восхищению, любопытству конца нет». После публикации отрывков из комедии в «Русской Талии» обсуждение переместилось в печать – откликнулись все важные русские журналы: «Сын отечества», «Московский телеграф», «Полярная звезда» и т. д. Здесь, наряду с похвалами живой картине московских нравов, верности типажей и новому языку комедии, раздались первые критические голоса. Споры вызвала прежде всего фигура Чацкого, которого такие разные по масштабу критики, как Александр Пушкин и позабытый теперь Михаил Дмитриев, упрекали в недостатке ума. Последний еще ставил Грибоедову на вид неестественность развития сюжета и «жесткий, неровный и неправильный» язык. Хотя претензии Дмитриева дали жизнь многолетней дискуссии, сам он сделался предметом осмеяния – например, в эпиграмме пушкинского друга Сергея Соболевского: «Собрались школьники, и вскоре / Мих<айло> Дм<итриев> рецензию скропал, / В которой ясно доказал, / Что “Горе от ума” не Мишенькино горе». Николай Надеждин, ценивший «Горе от ума» высоко, при этом отмечал, что пьеса лишена действия и написана не для сцены, а Петр Вяземский назвал комедию «поклепом на нравы».

Язык Грибоедова удивил многих современников, но удивление это было чаще всего радостным. Бестужев-Марлинский хвалил «невиданную доселе беглость и природу разговорного русского языка в стихах», Одоевский называл Грибоедова «единственным писателем, который постиг тайну перевести на бумагу наш разговорный язык» и у которого «одного в слоге находим мы колорит русский».

В общем и целом, за исключением одного Белинского, в 1839 году написавшего разгромную критику на «Горе от ума», самобытность, талантливость и новаторство комедии ни у кого больше не вызывали сомнений. Что до политической подоплеки «Горя от ума», то ее, по понятным цензурным соображениям, прямо не обсуждали до 1860-х годов, когда Чацкого всё чаще стали сближать с декабристами, – сперва Николай Огарев, за ним Аполлон Григорьев и, наконец, Герцен; именно эта трактовка образа Чацкого впоследствии воцарилась в советском литературоведении.

Что было дальше?

«О стихах я не говорю, половина – должны войти в пословицу», – сказал Пушкин сразу после появления «Горя от ума» – и оказался прав. По частоте цитирования Грибоедов опередил, наверное, всех русских классиков, включая даже прежнего чемпиона Крылова. «Счастливые часов не наблюдают», «Свежо предание, а верится с трудом» – множить примеры бессмысленно; даже строка «И дым Отечества нам сладок и приятен!» воспринимается теперь как грибоедовский афоризм, хотя Чацкий в этом случае цитирует Державина.

Фамусовское общество стало нарицательным понятием, как и отдельные его представители – «все эти Фамусовы, Молчалины, Скалозубы, Загорецкие». В определенном смысле нарицательной стала и сама «грибоедовская Москва» – так озаглавил книгу Михаил Гершензон, описавший типичный московский барский уклад на примере конкретного семейства Римских-Корсаковых, причем во всех домочадцах он прямо увидел грибоедовских персонажей, а цитаты из документов подкрепил цитатами из комедии.

Из грибоедовской традиции выросла классическая русская драма XIX века: «Маскарад» Лермонтова, в чьем разочарованном герое Арбенине легко узнать черты Чацкого, «Ревизор» Гоголя – «общественная комедия», где уездный город с галереей карикатур воплощает собой все российское общество, социальная драма Александра Сухово-Кобылина и Александра Островского. С этого времени обсуждение драматических общественных конфликтов комическими средствами, когда-то поразившее современников Грибоедова, стало общим местом, а жанровые рамки размылись. Более того, пьеса задала своеобразный новый канон. Долгое время театральные труппы набирались под «Горе от ума»: считалось, что состав актеров, между которыми хорошо распределяются грибоедовские роли, может играть весь театральный репертуар {3} .

3

Сухих И. Классное чтение: от горухщи до Гоголя. Александр Сергеевич Грибоедов 1795 (1790)–1829 // Нева. 2012. № 8.