Горец-дикарь
Шрифт:
Одна темная бровь Артана изогнулась.
– Эта хрупкая женщина? – удивленно спросил он.
– Нет, не она сама. Я решил, что Кэтрин приказала Ранальду сделать это. Мне даже приходила в голову мысль, что, возможно, они были любовниками. Кэтрин немало натерпелась от меня, прежде чем мне стала известна правда. Я буквально забросал ее несправедливыми обвинениями. К тому же я так и не поверил ей на слово, когда Кэтрин пыталась объяснить мне, что ни в чем не виновата. Нет, я должен был услышать правду от других людей. Когда я думаю об этом сейчас, то мне начинает казаться, будто мной овладело какое-то безумие. Я опасаюсь, что Кэтрин никогда больше не будет
– Конечно, будет. Возможно, это уже произошло. Она ведь здесь, рядом с тобой, и вышла за тебя замуж. Разве не так? И к тому же Кэтрин носит твоего ребенка. Тебе просто нужно найти правильные слова.
– Какие, например?
– Понятия не имею.
– Нет, такого не может быть. Тебе ведь удалось разрешить проблемы с женой.
– Но я никогда не обвинял ее в том, что она пыталась меня убить. Хотя я могу сказать тебе, чего ты точно не должен говорить Кэтрин – того, что она глупо себя повела.
Лукас округлил глаза.
– Я и сам, без твоих ценных советов, мог бы догадаться, что это было бы очень неосмотрительно. Ни одной женщине не понравится, если ее называют глупой, особенно если речь идет о каком-то болезненном для нее переживании. – Брат вдруг покраснел, и Лукас удивленно уставился на него. – Что такое?
Артан нахмурился и сделал глоток вина, а потом, прокашлявшись, произнес:
– Ты должен сказать своей жене, что ты чувствуешь по отношению к ней.
– Нет. Я не уверен, что Кэтрин поверит мне. Она верит лишь в то, что я хочу ее. И мне кажется, она думает, что и это чувство скоро пропадет.
– Ты должен сказать ей, что любишь ее, и сделать это так, чтобы она поверила тебе. Не воображай себе, что она сама об этом догадается. Мне этого не понять, но женщинам нужно, чтобы мы иногда говорили им о своей любви.
Лукас вдруг улыбнулся.
– А тебе разве не нравится, когда твоя жена иногда говорит, что любит тебя?
– Конечно, нравится, дурачок, но женщины обожают рассказывать обо всем, что они чувствуют. Мужчине такие вещи даются с трудом. Зато потом, после того как ты выдавишь из себя эти слова, все твои усилия вознаградятся сторицей. И ты можешь попытаться объяснить Кэтрин, почему обвинил ее в том, что она приказала убить тебя, и почему не поверил ей, когда она рассказала тебе правду о том, что тогда произошло.
Лукас кивнул и отпил вина. Ему бы очень хотелось услышать от Кэтрин, что она любит его. Хоть Кэтрин никогда не признавалась ему в своих чувствах открыто, но он был почти уверен, что она отвечает ему взаимностью. Начиналось все просто идеально, пока не произошла та злосчастная бойня у озера, которая погубила все их надежды. Ведь Кэтрин подарила ему свою невинность, а девушки вроде нее решаются на такой шаг, только если их чувства к мужчине на самом деле глубоки и серьезны. К сожалению, он слишком хорошо помнил смену выражений на ее лице, когда Кэтрин обнаружила, что он жив. Счастье в ее взгляде быстро сменилось болью, стоило ему выплеснуть на Кэтрин поток своих обвинений. Ему было понятно, что он нанес ей тяжелую рану, которая, наверное, не затянулась и по сей день. Он не был уверен, что сможет объяснить жене, почему он так вел себя тогда, потому что и сам толком не понимал, что им двигало.
– Завтра я уезжаю, – объявил Артан.
– Почему так скоро? Ты ведь был у нас всего два дня.
– Мне кажется, что тебе и твоей жене надо побыть вдвоем – во всяком случае, уединиться настолько, насколько это вообще возможно в замке, где полным-полно людей. Тебе только повредит, если я буду и дальше тут слоняться.
Лукас рассмеялся и согласно кивнул:
– Да, я думаю, что мне тоже понравится опять поучаствовать в диспутах с Ангусом. И мне очень хочется посмотреть на твоих с Сесилией детей. А сейчас, прежде чем ты поднимешься к себе наверх, чтобы поспать перед долгой дорогом, может, сыграем в шахматы?
– Еще слишком рано, чтобы пойти к своей красавице жене, не так ли?
– До того как я решу, что и как мне сказать ей, думаю, будет лучше, если мы не станем проводить много времени наедине друг с другом. Мне не нравится, когда вокруг меня воцаряется гнетущая тишина и невысказанные слова заполняют комнату настолько, что не дают свободно вздохнуть.
– Хорошо. Тогда я принесу доску и фигуры.
Кэтрин вошла в покои и улыбнулась Энни. Та сидела на скамеечке перед окном и чинила одежду, ее лицо выражало полнейшее удовлетворение от жизни. Кэтрин радовало то, что Энни и Робби решили остаться жить в крепости, хотя она и предлагала им жилище в деревне. Робби показал недюжинный интерес к ведению бухгалтерских книг Данлохана, и это несказанно удивило и обрадовало ее. Лукас был только рад передать эту работу Робби.
– Где сэр Лукас? – спросила ее Энни, когда Кэтрин села рядом с ней.
Увидев, с каким, интересом посмотрела на нее Энни, Кэтрин покраснела.
– Он разговаривает с братом, – ответила она.
– О, это просто чудо – видеть рядом таких красивых мужчин. Они так похожи друг на друга!
– Да, очень похожи, – сказала Кэтрин. – Не понимаю, как мне удается различать их, но почему-то я с легкостью справляюсь с этой задачей.
– Тут нет ничего загадочного. У Лукаса есть шрам.
Кэтрин рассмеялась.
– Да нет, Энни, я не об этом. Иногда мне не видно шрама: бывало, что я смотрела на них со спины, а иногда они оба прикрывали правую щеку ладонью. Мне кажется, что Артан с Лукасом специально проверяли, смогу ли я отличить одного от другого. Но они оба отрицают это и шутят надо мной, хоть я и пригрозила стукнуть им по головам каким-нибудь увесистым камнем. Но все равно, это не имеет значения. Я знаю, что если бы они выглядели как две капли воды, я все равно с легкостью смогла бы отличить одного брата от другого.
– Это очень полезное умение, – поддразнила ее Меган, которая вошла с подносом и принесла им чай.
Кэтрин рассмеялась, но ее хорошее настроение оказалось мимолетным. Она находилась в собственном доме, где ее окружали заботливые родственники, где работали преданные ей слуги наконец у нее был любимый муж. И все же она чувствовала себя ужасно одинокой. Это было, конечно, глупо но она не могла избавиться от этого чувства. Она сомневалась, что виной тому было ее особое эмоциональное состояние, в котором взлеты чередовались с падениями, что, как говорили окружающие, часто случается во время беременности. Просто она хотела от мужа не только страсти, но и чего-то большего – того, что он пока не мог ей дать. И пока этого не произойдет, она будет продолжать чувствовать себя так, как будто у нее вырвали сердце.