Горец-грешник
Шрифт:
– Но лиц вы не видели? – уточнил Саймон.
Морейн покачала головой:
– Нет. Пока нет. В каждом сне мне открывается чуть больше. Запах духов, голос, затем эта рука. Видение, пришедшее ко мне после того, как я прикоснулась к заколке, дало мне еще больше.
Морейн замолчала, со страхом думая о том, какой еще кошмар может ворваться в ее видения, и от этого кровь стыла у нее в жилах. Но она не имела права позволить этому страху помешать поискам страшного убийцы.
– Может, если я возьму еще одну заколку, то увижу какое-нибудь лицо или нечто такое, что поможет вам найти этих душегубов.
Саймон мягко улыбнулся ей:
– Хорошо, но только не сегодня.
– Но ведь пока мы ждем, может погибнуть еще одна женщина.
– Да, такая опасность существует, но если вы столь часто будете пользоваться своим даром, то почти наверняка заболеете или, того хуже, повредитесь рассудком, и тогда ваш дар нам уже ничем не поможет. Отдохните. Мы можем вернуться завтра, если вам кажется, что вы в состоянии будете перенести прикосновение к другой заколке. А пока, если сумеете, постарайтесь во всех подробностях вспомнить сны или видения, связанные с этим делом. Подумайте, может, вы о чем-то забыли нам рассказать? Вдруг всплывут какие-то мелкие, но очень важные детали.
Морейн решила про себя, что вряд ли наступит день, когда она сможет спокойно прикоснуться к одной из этих заколок, но кивнула, соглашаясь с Саймоном. Конечно, она попытается указать на убийцу, но, к своему стыду, ей тут же пришлось признаться себе, что в основном она сделает это ради сэра Торманда Мюррея. Морейн неприятна была мысль, что его красивое лицо может иметь над ней такую власть.
Уже через несколько минут она, стоя у двери и обняв Уолина за худенькие плечи, наблюдала, как уезжают гости. Все рыцари очень вежливо с ней распрощались, но она знала, что в сердце у нее останется только Торманд. Именно его взгляд всколыхнул ее душу, вызвав смешанное чувство страха и предвкушения. Но все же ей следует быть очень осторожной, если она не хочет стать одной из тех, кого погубила любовь к этому мужчине.
– У нее настоящий дар, – восхищенно произнес Саймон, скакавший рядом с Тормандом.
– Или наказание, – добавил Торманд. – Ведь она видела убийство, видела, как у Изабеллы вырезали глаза.
– Да, она видела это, хоть не во всех подробностях, слава Богу. Мне не хочется, чтобы Морейн проделала это с другой заколкой, но у нас по-прежнему нет ничего, что указывало бы на убийцу. Тот, кто творит все это, либо дьявольски хитер, либо чертовски везуч.
– Говорят, что зачастую безумие делает человека изворотливым хитрецом, – сказал Беннет. – Мне просто трудно поверить, что во всем этом участвует женщина. Ну да, я знаю, что они могут быть такими же жестокими, как мужчины, но чтобы орудовать ножом? Вот чего я не могу осознать.
– Однако в этом есть определенный смысл, – сказал Харкурт, пожав плечами под вопросительными взглядами спутников. – Из ваших рассказов я понял, что красота каждой из убитых была совершенно уничтожена. Любая женщина могла бы понять, как много это значит для прекрасного пола; возможно, в этих изуверствах проявились ненависть, зависть, ревность. Тот факт, что у жертв были отрезаны волосы, наводит меня на мысль о том, что в этом действительно замешана женщина. Мужчина мог изуродовать лицо или тело прелюбодейки в приступе безумной ревности, но я сомневаюсь, что он мог в этот момент подумать, насколько важны для женщины ее волосы.
– Да-да, скорее всего ты прав, – пробормотал Саймон. – В таком случае, я полагаю, вы все согласны, что за этими убийствами стоит безумие, а кто может знать, чем руководствуется больной
Торманд рассеянно слушал, как его родственники и Саймон обсуждали то, что рассказала им Морейн. Сейчас его мысли были заняты самой девушкой, от которой они только что уехали, а не ее рассказом. Впрочем, еще одно странное обстоятельство не давало ему покоя: Торманд убедился, что прошлой ночью им обоим снился один и тот же сон. Наверняка это был знак, причем очень важный. Скорее всего он означал, что их с Морейн что-то связывает, а его мятежная натура терпеть не могла никаких оков.
И еще Торманд вспоминал о том, что произошло, когда он коснулся ее руки, и это тоже его тревожило. Он часто испытывал влечение к женщинам, иногда очень сильное, и это его только распаляло, поскольку делало любовные игры более насыщенными и страстными, а значит, приносящими настоящее блаженство. Но ведь раньше, даже испытывая зов страсти, он никогда не сталкивался с тем, что его охватывает желание от одного лишь прикосновения к женской руке. Торманд терзался сомнениями. Ему и хотелось добиться Морейн, испытать всю мощь жара, которым будут пылать их обнаженные тела. Но где-то подспудно голос рассудка велел пришпорить коня и ускакать как можно дальше от Морейн Росс.
– Я буду тебе очень признателен, если ты не станешь пытаться соблазнить эту девушку.
Голос Саймона вывел Торманда из задумчивости и усмирил разыгравшееся воображение, которое уже почти завлекло Морейн в его постель и до боли в паху возбудило размечтавшегося рыцаря. Заметив, что кузены обогнали их с Саймоном и едут впереди, Торманд вздохнул с облегчением; братья наверняка не слышали слов Саймона» Услышав совет друга, Торманд едва не вспылил, но, сдержавшись, признался себе, что в общем-то его предостережение справедливо. Ведь он действительно уже обдумывал, как соблазнить Морейн. По правде говоря, он даже подумывал о том, чтобы прямо сейчас вернуться обратно и как можно скорее приступить к выполнению задуманного.
– Она тебе самому приглянулась? – спросил он, совсем не удивляясь нотке собственнических чувств, проскользнувших в его голосе.
– Я бы не стал отказываться, если бы она мне улыбнулась, но говорю об этом совсем по другой причине. На ее долю и так выпало достаточно неприятностей, чтобы ты ей добавил новых. Особенно теперь. Если мы правы, полагая, что все эти преступления связаны с тобой, что кто-то, убивая женщин, с которыми ты спал, пытается уничтожить тебя, превратив сэра Торманда Мюррея в убийцу и висельника, то связь с Морейн Росс угрожает не только ее добродетели. Да-да, добродетели. Не думаю, что этот мальчишка – ее незаконнорожденный сын, как утверждают слухи.
– Да, я тоже не верю этому.
Слова Саймона отрезвили Торманда. И это отрезвление было гораздо более глубоким, чем озабоченность тем, что еще одна женщина может подвергнуться страданиям и погибнуть из-за того, что нашла удовольствие в его объятиях. Заставив себя внимательнее прислушаться к своим чувствам, он понял, что это страх – страх, что девушку у него отнимут прежде, чем у него появится возможность выяснить, что же она для него значит.
Каким-то необъяснимым образом они с Морейн оказались связаны друг с другом. Он был теперь в этом уверен. И нисколько не сомневался, что прошлой ночью они видели один и тот же сон. Не было только известно, снилось ли ей, как они занимаются любовью. Испытывала ли она такое же страстное желание, как и он? Также стоило задуматься над тем, что он почувствовал, когда коснулся ее руки. Было похоже, что связь, возникшая в одном на двоих, стала неразрывной от одного лишь этого прикосновения.