Горец-изгнанник
Шрифт:
Подбежав поближе, он увидел тела охранников своего отца, подобные ангелам у ворот ада в день Страшного суда.
В горле жгло от желчи, но он бежал не останавливаясь, пока не увидел знакомый плед, валяющийся в крови у подножия лестницы.
— Нет! — крикнул он и кинулся к неподвижному телу, прижался к крепкой груди, не обращая внимания на слезы, ручьями текущие по щекам. — Отец!
Кто-то попытался оттащить его, а он в ответ взмахнул своим мечом, но промахнулся.
Мужчина с руганью сжимал шею мальчика, Патрик дико
— Что нам с ним делать? — спросил мужчина.
— Прикончи волчонка! — сказав другой. — Раз он уже достаточно взрослый, чтобы носить меч, значит, вполне достоин, чтобы умереть. Да к тому же эти Макгрегоры народ мстительный. Посмотри на его глаза. Мы еще с ним встретимся когда-нибудь.
Патрик сильно ударился о землю и увидел, как над его головой сверкнул меч.
Ему хотелось прервать сон. Хотелось изменить воспоминание. Он постарался отделаться от него, но сон не отпускал его.
— Нет, — послышался из темноты голос матери. — Не обижай моего…
Грудь Патрика жгло от безжалостно терзающих его образов. Мать встает перед ним. Меч рассекает ее грудь.
— …сына.
Голос непрерывно звучит в его голове — предсмертный хрип.
Он никогда не забудет этот звук, пока жив.
— Мама! — Крик, вырвавшийся из его груди, не походил на человеческий. В нем смешались агония, гнев и беспомощность. Он кинулся в бой, схватив тяжелый меч, который бросил рядом с отцом, с такой силой, о существовании которой в себе и не подозревал. Это была сила, рожденная ненавистью. Сила мальчика, так быстро превратившегося в мужчину. Он вспомнил удивленное выражение на лицах двух мертвых воинов, которых он убил, прежде чем скрылся в лесу. Это была месть за родителей, убитых Кэмпбеллами. Отныне эта месть станет делом его жизни.
Ласковая рука на лбу успокоила мучительные воспоминания. Видения исчезли, и он уснул.
Патрик проснулся от голоса ангела. Или, возможно, он умер и попал на небеса, потому что ему казалось, будто он парит на облаках, такой мягкой была поверхность, на которой он лежал.
Его глаза внезапно открылись. Облако? Подушка? Ангел? Нет-нет. Он вовсе не парил в небесах, а лежал в постели. Он так давно не спал ни на чем, кроме песка и веток, что почти забыл о существовании постелей.
— Где я?
Он попытался вспомнить, но его мозг отказывался работать. Все распадалось… расплывалось.
Простыни откинули, и бархатная ручка коснулась его голой груди. Нежное прикосновение заставило его полностью проснуться. Его ангелом оказалась Элизабет Кэмпбелл. Небесное пение внезапно прервалось.
— Где я? — требовательно спросил он; голос у него был невнятный, в голове сумятица, и он ненавидел это чувство неразберихи. Он лежал в чужой постели, полуголый, голова у него раскалывалась, и его мучила такая жажда, как никогда в жизни.
Что она с ним сделала? Она обнаружила,
Он огляделся. Если это тюрьма, то слишком роскошная: огромных размеров, площадью, вероятно, двадцать футов, с необычным каменным сводом и оштукатуренными стенами, окрашенными в желтый цвет. Два больших окна с чистыми стеклами, сквозь которые потоки солнечного света падали на полированный деревянный пол. Большой каменный камин в противоположном углу и красивая мебель. Кроме масляных ламп, он увидел еще и два серебряных канделябра. Над головой — полог из тяжелого шелка на искусно вырезанных деревянных столбиках. Постель, отделка, мебель… все было настолько богато, что здесь мог бы жить и король.
Он сильнее сжал ее запястье и хрипло повторил:
— Где я?
— Вы в башне замка Кэмпбелл, — объяснила Лиззи. — Точнее, в спальне моего кузена.
И правда подходит для короля: король Кэмпбелл. Он, лишенный прав член клана Макгрегоров, спит в кровати графа Аргайлла. Должно быть, настал конец света.
— А как я сюда попал?
Она осторожно высвободила руку и встала. Она стояла спиной к солнечному свету, ее волосы в лучах света превратились в золотой нимб, а кожа казалась прозрачной как алебастр…
У него перехватило дыхание, как от удара в живот.
Она не только поет как ангел, но и выглядит примерно также. Его ангел.
Ее изящные брови сошлись на переносице.
— Вы ничего не помните?
Он покачал головой и поморщился от боли. Она снова подошла к нему, коснулась его. Ее ладонь на его лбу.
— С вами все в порядке?
Голос у нее был… встревоженный.
— Да, если не двигаю головой. Как я оказался в постели графа Аргайлла?
— Вас нашли во дворе, вы потеряли много крови. — Она внимательно посмотрела на него. — Полтора дня назад.
Проклятие! Очевидно, рана наконец доконала его. Знай он, что потеря сознания помогла бы ему оказаться полуголым в спальне наедине с ней, он мог бы попытаться сделать это и раньше. А по тому, как она отводила взгляд от его груди, он понял, что она уже не думает о нем только как о больном.
— Мы уж подумали, что вы умерли, — прибавила она. — Как вы могли умолчать о ране?
Он пожал плечами:
— Я не думал, что все так серьезно.
Выражение ее лица изменилось — озабоченность сменилась раздражением, даже гневом.
— Несерьезно? Как вы можете такое говорить? Вы расхаживали с открытой раной в боку в фут длиной. Конечно, вам было больно?
Ее глаза вспыхнули, и он подумал, что она самая красивая девушка, какую он когда-либо видел.
Как же он хочет ее! Никогда еще в своей жизни он так не желал женщины. Хорошо бы накрыть ее своим телом и поднять ее руки над головой, так чтобы она распростерлась под ним, когда он медленно войдет в нее.
— Вы могли бы умереть, — продолжала она, — если бы не целительница.